«Live fast, die young». Вывожу эту кривую надпись, отхожу на пару шагов и любуюсь, пока за гаражами нарастает гул мотора.

— Валим, валим уже! — Че дергает меня за рукав олимпийки, и мы срываемся с места.

Мы бежим через пустые дворы — моя душа, расправив крылья, летит следом, а над домами испуганно розовеет только что проснувшийся новый светлый день. И новое Солнце.

Наверное, я самый счастливый человек на земле: даже не представляю, сколько сейчас времени. По ощущениям — около десяти утра, но солнышко припекает как сумасшедшее. Рукава черной олимпийки задраны выше локтей, от усталости, бессонной ночи и жары за роем серых мушек перед глазами маячит обморок.

На деревянных лавочках, затерянных в лабиринтах стриженых кустов, на территории Третьей наркологии собирается народ — шуршат пакетами посетители, докладывают о своем житье-бытье бледные постояльцы.

Стираю ладонью пот со лба, откидываю голову на спинку скамейки и смотрю в огромное безоблачное небо, а оно гипнотизирует меня до тех пор, пока от синевы на глазах не выступают слезы.

Хочется летать. Да я почти летаю.

Не знаю, как назвать то, что происходило несколько часов назад, но это было круто — грозившая быть самой страшной в жизни ночь внезапно стала самой счастливой.

Мы смеялись и носились по городу, украшая его стены рисунками черепов, сердечек и цветов, пацификами, радугами и знаками анархии. Наверное, в исторической части утро началось с нешуточного переполоха — на административных зданиях, жилых домах, гаражах и заборах сияли разноцветные надписи: «Punk is not dead», «Peace and love», «Да будет анархия!». Воскрешаю в памяти раннее утро…

— Видели бы люди, чем сейчас занимается звезда! — комментирую я. Че, прикрыв лицо клетчатой тканью, неподалеку малюет очередной шедевр.

— Я не звезда, а «ведущий развлекательных программ молодежной редакции ГТРК «Волжские ебеня»», — смеется он. — И если бы пошел после школы подрабатывать дворником, зарабатывал бы гораздо больше! Конечно, как-то раз я воспользовался положением и пообщался с кумиром. Я с двенадцати лет фанател по его музыке. А он оказался мудаком!

Че заштриховывает желтой краской идеально ровный круг на синей кирпичной кладке, бросает пустой баллончик в урну, достает из рюкзака еще один и оставляет на стене под рисунком черную надпись.

В кармане его джинсов заходится воплем рингтон, Че вынимает телефон и, выругавшись, отвечает на звонок. Я мнусь рядом, пыльными красными кедами распугиваю суетливых муравьев, изо всех сил напрягаю слух. Искаженный динамиком женский голос произносит:

— Артем! Папа тебя простил и велит возвращаться. Немедленно.

Утренний город шумом, гамом и светом обрушивается прямо на мою голову — вокруг резко включается реальность с горьким привкусом прерванного сна.

С досадой смотрю на Че — может, и он мне всего лишь приснился?

Че собирает баллончики, вешает рюкзак на плечо и озадаченно разглядывает меня, будто тоже увидел впервые.

— Ты сможешь добраться до дома? — тихо спрашивает он.

«Конечно же нет. У меня нет ключей и денег, как и сил идти пешком до своего района».

С улыбкой пожимаю плечами:

— Без проблем!

— Спасибо тебе! — говорит он совершенно искренне и уходит.

Я молча гляжу на его спину, на рюкзак с цепями и нашивками — хочется сорваться и побежать следом, чтобы очутиться в сказке, где живет Че. Непростой и грустной, но все равно сказке.

А потом я перевожу взгляд на кирпичную стену и вижу под изображением желтой пылающей звезды черную надпись: «Пусть всегда будет Солнце».

* * *

Жарит вовсю, я стараюсь не закрывать глаза, хотя на периферии зрения уже мелькают смутные тени снов. Наконец стеклянная дверь «Стола справок» тихонько открывается — осторожно ступая, к лавочкам выдвигается моя мать. Я вскакиваю и машу ей рукой, она подлетает ко мне, воровато оглядывается, сбрасывает с плеч ситцевый халат в цветочек и оказывается в том же наряде, что и вчера.

— Все, Танюх, отчаливаем! — Она трясет пакетом. — Остальное Катерина мне дома доделает. А ты чего это здесь?

— Валька твой снова чертей гонял, — пробурчала я. Мать клянется сегодня же выставить его из дома.

Даже трамвай раскалился докрасна. Расстегнув олимпийку до лифчика, в полусне еду домой. Рядом трезвая мама строит планы на ближайшие недели, в окне хмурый мужик в оранжевом жилете приставляет к кирпичной стене здания администрации стремянку. Он окунает в ведро кисть и медленно замазывает белым наши утренние художества.

Под гул и грохот я летаю в невесомости и снова, словно наяву, вижу перед собой яркие глаза Че.

Память — странное свойство, дарованное людям кем-то свыше: стоит услышать несколько знакомых нот или неуловимый тихий запах, как она забрасывает нас в определенный момент прошлого, в котором мы оказываемся не разумом, а душой. Сейчас от запаха воды, прибитой пыли и стирального порошка я снова стала чистым счастливым ребенком, который много лет назад, как и теперь, наблюдал, как мама моет засиженный мухами подоконник, натирает до блеска оконные стекла и мурлычет песню себе под нос. И маленькая, тогда еще белокурая девочка Таня знает: если мама занята уборкой, значит, несколько месяцев у них будут горячая еда и тихий спокойный сон.

Рвусь помочь и хватаю тряпку, но мама гонит меня из гостиной, и я, улыбаясь, ухожу в свою нору.

Сажусь на скрипучий диван, долго пялюсь на ноутбук и собираюсь с духом, словно он может взорваться в руках, если будет открыт. Срываюсь с места и все же забираю его со стола. В личке меня ждут сообщения от Ви — она весело подмигивает с основного фото:

> Привет, Солнышко! Я добралась. Тут неплохо, комната раза в два больше, чем наши с тобой. С отцом стараюсь вообще не разговаривать — не заслужил. Хотя он пытается делать вид, что не забыл прошлое. А сам ничего не помнит, даже моего любимого мишку Тоней назвал…

— Его звали Соня! — шиплю я, продолжая скользить взглядом по строчкам.

> Город, насколько можно о нем судить из окна машины, красивый. Думаю, мне понравится здесь. Мне только очень сильно не хватает тебя, Солнышко. И Темки… Как твои дела? Пожалуйста, ответь мне сразу, как появишься в сети. Мне кажется, я ночью с ума сойду.

Отшатываюсь от экрана, словно получила оплеуху. Во рту мгновенно пересыхает — жара с улицы, кажется, добралась даже сюда. Вряд ли Ви спала этой ночью — и я не спала, и Че. Да только все мы не спали по разным причинам!

В наказание заставляю себя читать дальше — открываю сегодняшние сообщения, в которых Ви радуется, что ее папа все же оказался не таким уж и мудаком:

> Он помнит, что я не пью молоко с пенкой, а еще купил на завтрак мои любимые кукурузные хлопья! Так что жить можно. Но я скучаю! Слышишь? Я скучаю! Чем ты там занята, появись уже!!!