V в. Алкивиаде, Лисандре и Кире Младшем, бывших и в самом деле политиками нетрадиционного плана, как о подлинных предтечах эллинизма (гл. X, § 1 и 4; гл. XI, § 1).

Кроме того, в книге Лурье есть много неточных или незащитимых утверждений по отдельным частным поводам. Такова парадоксальная трактовка завершившего Греко-персидские войны Каллиева мира (447 г.) как успеха скорее персов, чем афинян, а фиксировавшего передышку в борьбе Афин со Спартой Тридцатилетнего мира (445 г.) — как крупной дипломатической победы афинян, а не их вынужденной уступки (гл. VII, § 6). Столь же парадоксальным выглядит признание самостоятельного характера Архидамовой и Декелейской войн (соответственно 431—421 и 415—404 гг.) и отвержение Фукидидовой концепции единой, целостной Пелопоннесской войны (гл. IX, § 1). Едва ли убедительно отнесение восстания рабов в Сиракузах, о котором рассказывает Полиэн (I, 43, 1), ко времени первого, морского вторжения афинян в Сицилию (427—424, см. гл. IX, § 5), а не к годам непосредственной осады ими города Сиракуз (415—413 гг.), как это обычно принимается специалистами (Ад. Гольмом, Эд. Фрименом и др.). Необоснованным представляется нам и «смешливое» переложение Лурье депеши, посланной бедствующими спартанскими воинами на родину после неудачного сражения при Кизике в 410 г. (гл. X, § 3). Фразеология предлагаемого перевода — «Деревяшки (это о боевых кораблях!) погибли. Миндар приказал долго жить (это о погибшем главнокомандующем!) и т. д.» — представляется совершенно неуместной в официальном обращении подчиненных к своему правительству, да и лексика оригинала (Ксенофонт. Греческая история, I, 1, 23), как кажется, не дает повода к осуществленному Лурье перетолкованию.

Указанные недостатки не должны, однако, затемнять главного положительного качества книги С. Я. Лурье — ее большой добротности, позволяющей ей и поныне оставаться ценным университетским пособием. Более того, если можно так сказать, своя сила заключена даже в слабостях этого труда: шероховатость стиля, нарочитая заостренность или видимая неубедительность отдельных положений, даже раздражающая иных манера ссылаться от первого лица на собственные работы и достижения могут возбудить внимание, вызвать желание поспорить и самостоятельно поразмышлять гораздо больше, чем некоторые хорошо отглаженные и выверенные в словах и мыслях произведения, вызывающие мертвую скуку от одного лишь соприкосновения с ними.

Нам остается сказать еще несколько слов о предлагаемом вниманию читателей сочинении. В целом это — труд, изготовленный, что называется, собственноручно самим С. Я. Лурье, за одним или двумя исключениями: глава XI («Кризис IV в.») была просмотрена и частично переработана учеником Лурье К. П. Лампсаковым, а глава XII («Конец свободной Греции») была написана другим его учеником В. Г. Боруховичем. Все это было оговорено (как оговаривается и теперь) в помещенной перед второй частью заметке «Вместо предисловия». В настоящем издании было признано целесообразным снять как эту заметку, так и главу «Греческие колонии северного побережья Черного моря», составленную также учеником Лурье Б. И. Надэлем. Сделано это было отчасти по соображениям экономии, а еще больше ввиду совершенной устарелости очерка, посвященного столь интенсивно разрабатываемому в нашей стране сюжету, как Античное Причерноморье. Зато добавлены «Хронологическая таблица», «Библиография» и «Указатель имен», позволяющие лучше ориентироваться как в событиях и персонажах древнегреческой истории, так и в посвященной ей специальной литературе.

Часть I

С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО ОБРАЗОВАНИЯ АФИНСКОГО МОРСКОГО СОЮЗА

ВВЕДЕНИЕ

Древняя история, т. е. история древнего Востока, древней Греции и древнего Рима, охватывает весь огромный промежуток истории от первого появления государств в третьем тысячелетии до н. э. до образования феодального общества в IV — V вв. н. э. В курсах древней истории приходится говорить по общей связи и об истории более ранних периодов, но, по существу говоря, та эпоха, в которой родовой строй еще находится в стадии расцвета и разложение его только начинается, относится к истории доклассового общества. Характерным определяющим моментом всей древней истории является рабовладение. Это рабовладение в различных местах очень различно; можно выделить, однако, четыре основных типа рабовладения.

1. Рабовладение патриархальное. В эпоху господства этого типа рабовладения резкой грани между свободным и рабом еще нет. Бесправное положение раба есть еще результат того случайного несчастья, которое его постигло; к нему относятся сплошь и рядом как к члену семьи, и положение его в доме хозяина часто лучше и почетнее, чем положение свободного поденщика.

2. Дальнейшей стадией развития рабства является рабство древневосточное. Источником рабства в этом обществе является чаще всего долговая кабала и продажа детей родителями. Формы рабства еще очень различны и неустойчивы: встречается рабство временное, рабство добровольное и т. д. Раб еще не является вещью, он сохранил с древнейших времен право участвовать в культе и пользуется известными правами. Так, его в ряде обществ нельзя убить или изуродовать; он должен быть в определенное время освобождаем от работы, а в определенные периоды даже отпущен на волю и т. д. Обычно рабы этого типа платят определенный оброк, и этот оброк нельзя повышать беспредельно. Раба нельзя согнать с земли, на которой он работает, нельзя отобрать у него имущество и т. д. Он может жениться на свободной; рабыня, прижившая детей от хозяина, становится по смерти его свободной вместе с детьми. Такое рабство,[13] имеющее, как указывает Энгельс, некоторое внешнее сходство со средневековым крепостным состоянием, мы находим и в некоторых отсталых общинах Греции, например, на Крите, в Спарте, в Фессалии.

3. Еще более высоким типом рабства было рабство в древней Греции. Греческие рабы приобретались обычно путем грабежа и покупки большими массами на рынках Востока. Они имели обычно другие привычки и обычаи, чем господа, и говорили на другом языке. Эти рабы считались вещью; их можно было безнаказанно подвергнуть насилию, убить, ограбить; их можно было также лишить их земли и инструмента и продать на сторону, разлучив членов одной и той же семьи. Рабы этого типа часто работают на рудниках, в мастерских и ни в каком отношении членами семьи их хозяина не являются. Они подвергаются очень тяжелой эксплуатации, но, тем не менее, каждый хозяин озабочен, чтобы его рабы были живы и здоровы. Так как мастерские в эту эпоху еще мелкие, исключающие сплочения больших масс рабов, а метод и размеры эксплуатации их еще не делают их жизнь абсолютно невозможной, то восстания в эту эпоху — сравнительно редкое, случайное явление. Уже в это время рабам иногда удается (по большей части разными обходными путями) выйти на свободу, но это явление для Греции не типичное.

4. Наиболее развитой формой рабства