приезжала ко мне в гости, с удовольствием помогая облагораживать участок и радуясь, что правила поведения, установленные моими родителями, такие пустячные.

И только потом, много позже, я узнала от Нюты, а она, в свою очередь, от дедушки, что за история произошла с теми следами за забором.

Дедушка очень серьезно отнесся к нашей находке. Он нес ответственность за свой участок и, конечно, за нас с Нютой. То, что рядом ошивается неизвестный с непонятными намерениями, настораживало. Ночью поезда не ходят, но бродить по путям все равно небезопасно — можно ноги переломать, да к тому же густой лес кругом, мало ли что. Если бы незнакомцу требовалась помощь, он получил бы ее сразу, постучав в дом смотрителя. Знакомые тем более зашли бы не церемонясь.

Значит, тот, кто приходил, не хотел быть обнаруженным. Про маньяков тогда особо не думали, а вот порча железнодорожного имущества и грабеж — это было более реально и серьезно.

Однако то, что обнаружил Нютин дедушка, было совсем уж странным. Вот человек в сапогах пришел со стороны леса, большую часть пути проделав, очевидно, по траве. Остановился у забора лицом к домику там, где разрослась сирень.

Дедушка встал на это место, прямо на следы, и увидел перед собой окно комнатки, где все собирались по вечерам и днем в плохую погоду, смотрели телевизор, играли в настольные игры, читали. Здесь Нютина бабушка накрывала стол, когда приезжали гости. Хотя на всех окнах висели занавески, их редко задергивали с той стороны, которая выходила во двор, на огороды и лес.

Легко было представить, что в темноте через освещенное окно, как на экране телевизора, видно абсолютно все, что творится в гостиной. Теоретически сюда мог забрести какой-нибудь охотник или турист, посмотреть и решить, что обитателей избушки не стоит беспокоить. Можно было бы на этих умозаключениях остановиться, если бы следы сапог, удалявшиеся обратно в лес, не переходили в отпечатки медвежьих лап. Вот только что человек в сапогах шел, и сразу медведь…

— Ну мы его прижучим! — пообещал дедушка обеспокоенной супруге.

С наступлением темноты дедушка взял мощный фонарь, с которым всегда отправлялся на обход вверенного ему участка, и затаился в засаде. Хотелось курить, но он терпел, глубоко вдыхая влажный воздух, смешанный с дымком от растопленной печки.

Иногда со стороны железки доносилась настолько привычная вонь креозота, что уже не выделялась носом среди других запахов.

Нютин дедушка пропустил момент, когда незнакомец подошел к забору. Он увидел какого-то человека в телогрейке, несуразно широкого, когда тот уже наблюдал из-за кустов через светящееся окошко, что делается в доме. Точно так же мы рассматривали пассажиров пролетавших мимо поездов. Только в этом было нечто другое. Жуткое и явно недоброе.

Вот мы с Нютой сидим голова к голове, разрисовываем раскраску. Вот громко расхохотались над какой-то шуткой, которую отпустила бабушка. Вот она что-то вспомнила и задернула занавески.

Человек проворчал что-то, развернулся и пошел, переваливаясь с ноги на ногу, к лесу. Там, где тропинка начинала виться между деревьями, он нагнулся и стал стягивать что-то с ног.

Ага, вот и попался! Дедушка собирался взять его с поличным, поэтому выскочил из укрытия, на ходу включив фонарь. Первое, что дедушка увидел в ярком луче света, были сапоги, которые подозрительный наблюдатель держал в руках, упрятанных в шерстяные варежки. Погодите-ка, он что, снимал сапоги? Нютин дедушка переместил луч фонаря незнакомцу на ноги, а там… Вместо человеческих ступней он увидел самые настоящие медвежьи лапы! Мохнатые, с кривыми когтями. Что за фокусы? Что за маскарад?

Незнакомец недовольно заворчал, дедушка инстинктивно посветил ему в лицо, и… Это было вовсе не лицо. Длинная звериная морда, поросшая бурым мехом, с маленькими глазками, блеснувшими в свете фонаря, черным кожаным носом. Существо сгорбилось и попыталось прикрыть морду сапогами.

Дедушка не нашел ничего умнее, как зычно крикнуть:

— Кто таков? Отвечай, а то стрелять буду!

Про стрелять — это он так, интуитивно сказал, потому что никакого ружья у него не было. Но жуткий незнакомец дедушке поверил. Отшвырнул сапоги, пал на четвереньки и бросился в лес, с шумом ломая кусты.

Возможно, это был розыгрыш. Кто-то нацепил маску, варежки, чтобы припугнуть семью железнодорожника. Оставим вопрос, зачем это делать. Только вот человек, даже если будет очень долго тренироваться, не сможет бегать на четвереньках по-звериному. Не то строение тела. Тем более ломиться в сумерках сквозь кусты в лес.

Нютин дедушка, конечно, не стал его преследовать, да и невозможно это было. Только сапоги подобрал и домой поспешил. Но Нютина бабушка сразу попросила эти сапоги выкинуть за забор. Они страшно воняли зверем, будто долгое время валялись где-нибудь в берлоге, хотя внешне выглядели совершенно обыкновенно.

Утром дедушка первым делом пошел осматривать место встречи с незнакомцем, надеясь вычислить шутника и как следует наказать. То, что это не простой прохожий, не грабитель и не беглый преступник, сомнений не возникало. Пришедший по делу сразу бы себя обозначил, как уже говорилось. А ни один из злоумышленников не стал бы надевать маскарадный костюм, и пустые угрозы его не остановили бы, не заставили обратиться в бегство.

Дедушка гнал от себя тревожные догадки, выходившие за границы реального мира, и пытался сосредоточиться на более прозаических вещах: как будет писать докладную, как этого шута горохового пропесочат на собрании и лишат премии в назидание другим.

В грязи хорошо отпечатались подошвы сапог, следующие от забора к лесу. Дедушка нашел и свои собственные следы. Вот здесь шутник топтался, снял сапоги… А дальше было странное: пошли только медвежьи следы, которые ни с чьими не спутаешь. Совершенно очевидно, что это передвигался зверь: прыгал на передние лапы, отталкивался задними. Лапами, а не руками-ногами. Вот на поломанных кустах застрял клочок медвежьей шерсти.

Ни один шутник не станет в темноте передвигаться на четвереньках, к тому же прыжками, да еще в лесу, не разбирая дороги. Главное, что и незачем далеко убегать в таком виде, никто ведь не преследовал. Переоденься в ближайших кустах да и возвращайся тихонько к железной дороге, к протоптанной дорожке. А мчаться в медвежьем прикиде, с маской на голове неудобно — не видно же ничего. Эдак покалечиться можно!

Дедушка довольно далеко зашел по следам в лес, а потом вспомнил, как при свете фонаря влажно блеснули глаза на медвежьей морде незнакомца, как шевельнулся в пасти язык. А смрад звериный — его-то ни с чем не спутаешь. И дедушка решительно повернул назад. Ничего не объясняя