***

Дома жрать нечего!

Уже третьи сутки без сна. Караулим банду по наводке.

Поздно вечером после службы заезжаю в супермаркет.

Плохо соображая от усталости, шатаясь, словно пьяный, бреду между полками со штабелями уложенных продуктов.

Бросаю в тележку всё подряд, не отдавая себе отчёт, употребляю ли сей деликатес? Мне всё равно, лишь бы в холодильнике не было как три дня назад, будто мышь повесилась.

Надо забить любимого друга до отказа любым съестным!

Каким угодно. Лишь бы голод утолял.

В голове виснет туман. Сплю на ходу. Стойкое ощущение, что организм впадает в анабиоз.

В глазах рядит от изобилия и яркости упаковок. Отчаянно тру глаза.

Походу хана мне!

Ничегошеньки не могу соображать. Пора на выход.

Точнее, на кассу!

Докатил тележку. Тут я один.

Хорошо, когда супермаркеты работают двадцать четыре на семь.

А то таким холостым голодным волкам, как я, куда податься?

– С вас пять тысяч пятьсот сорок семь рублей, – слышу, как сквозь вату высокий женский голос.

Достаю телефон и прикладываю к считывающему устройству.

– Вор! Держи его! – неожиданно визгливый вопль кассирши разрезает дремотный стоячий воздух в супермаркете в ночи.

Реакция молниеносно вырывает меня из коматозного состояния.

Круто разворачиваюсь и произвожу захват … тоненькой детской ручонки.

Ошалело разглядываю в упор малолетнего преступника. На всякий случай даже хватку ослабляю, чтобы не навредить пацанёнку.

– Вова! – кричит возмущённая женщина охраннику. – Полицию вызывай! Вора задержали!

– Не надо никого вызывать. Я сам майор полиции.

Свободной рукой достаю из внутреннего кармана служебное удостоверение и протягиваю его подоспевшему верзиле охраннику.

– Товарищ майор! Так вы его сами отвезете и оформите? – сипло интересуется он.

– В камеру его! – не успокаивается рыжая кассирша. – Шастуют тут всякие! Ворую, что ни попадя. А с сотрудников потом ежемесячно недостачу высчитывают.

Она даёт леща по затылку ребёнка. У того из глаз брызжут злые слёзы.

– Полегче, тётя! – заслоняю мальчишку собой.

– Я у вас ничего не крал! – выглядывает пацан из-за моей спины, рукавом вытирает слёзы. – Я только хотел немного поесть…

Сердце сжимается от боли. Голодный грязный оборванный.

– А тебе что, богадельня тут что ли? – орёт, надрываясь, тётка. – Нарожает всякая пьянь ораву вот таких… а ты потом их корми за свой счёт!

– Ну, так, всё! – грубо обрываю я. – Пацан у меня из тележки упаковку сосисок вытащил. Я за них заплатил. Так что сам с ним разберусь!

– В участок его! – верещит тётка вслед.

Достала уже! Выплёскивает свои нереализованные чаянья на ребёнке.

Толкаю впереди себя телегу, второй рукой силой тащу упирающегося мальчишку…

Виталина

– Как зовут? – спрашиваю мальчишку.

Он дрожит, жмётся в спинку сиденья и с опаской косится в окно.

Отслеживаю его взгляд. Преследующий нас мужик добежал до автобуса. Топчется на посадочной площадке, выглядывает… нас.

Кого же ещё?

Во козёл!

Прямо на глазах изумлённой публики мечтает вытащить нас из транспорта?

А что такому беспредельщику сделается?

Походу у него есть пушка!

Это капец как плохо!

– Пригнись! – командую, хватаю мальца за шею, и вместе с ним распластываемся где – то там внизу.

Ноет спина, скулят ноги.

Давно не бегала на шпильках! После злополучного утра. Хотя чего скромничать, весь день был не лучше!

Проходит пара минут. Мы почти не дышим.

– Девушка! Платить будете за проезд? – слышу зычный голос над головой.

– Да, конечно! – шиплю я.

Изворачиваюсь, достаю банковскую карточку и сую кому – то там наверху, кто так жаждет нас обилетить.

– А что вы там делаете? Потеряли чего?

Автобус медленно трогается с места.

Фух! Наконец – то!

Разгибаюсь и равнодушно смотрю на девушку – кондуктора.

– Ну, конечно, потеряли! Непонятно что ли?! – резко вытаскиваю из её рук свою карту и прячу в карман.

– Мамаша, а сынок ваш чего такой грязный? Он сиденье запачкает нам в автобусе! – парирует девушка.

Фыркаю.

Она тут «стюардесса», хочет, чтобы последнее слово было за ней.

Одариваю её вызывающим взглядом, явно не располагающим к дальнейшей беседе и демонстративно отворачиваюсь к пацану.

– Так как зовут? – настойчиво повторяю вопрос.

– Ваня, – еле слышно отзывается он.

– А я Вита…. Полина, – натягиваю улыбку.

Мальчишка смеётся.

Впервые, с тех пор, как я его встретила. В его не по-детски серьёзных, наполненных болью и отчаяньем глазах, мелькает что – то задорное и тут же гаснет.

– Полина, ты так напугалась этого бандита, что даже забыла, как тебя зовут?

Бравирует, а сам ещё совсем ребенок! Хмыкаю я.

– Есть немного! – улыбаюсь, желая подыграть.

– А лет тебе сколько? – продолжаю непринуждённый опрос – допрос.

У мальчишки загораются глаза.

– Скоро одиннадцать, – гордо сообщает Иван.

Ну, да! Совсем «большой». К тому же, ещё и щуплый такой.

– Мужик чего хотел? – вкрадчиво интересуюсь.

– Приобщить к воровскому делу, – глухо произносит пацан.

Растят себе смену гады!

– Не хочешь воровать? – настороженно интересуюсь.

– Нет! – качает головой. – Для них не хочу! Для себя иногда ворую, когда есть нечего, – по-деловому произносит он. У меня аж, мурашки по спине забегали. – Но это справедливо. С ближним надо делиться!

О-о!

У мальца уже собственная идеология формируется. Как далеко всё зашло!

– А чего дома не живешь?

– Дома нет, – буднично произносит Ваня. – Я – детдомовский. Меня в приёмную семью брали дважды. Один раз сдали обратно. В другой – сам сбежал…

– Понятно, – подвожу черту.

На самом деле, ничего непонятно и в голове роятся вопросы.