Рядом с Йоргом увековечил себя на дереве Саймон.

Интересно, а Томас или Саймон сказали бы что-нибудь близнецам Дрешке?

Что за бессмысленный вопрос.

IX. Толстоголовка

Сегодня нам предстоит охотиться на бабочек. В плане, конечно, написано не «охотиться», а какое-нибудь бла-бла про «исследование природы».

Я спрашиваю Питрича, какой в этом смысл.

– Какой смысл в чем? – спрашивает Питрич.

– В ловле бабочек, – говорю я.

– Кто поймает больше всех, получит приз, – говорит Питрич.

– Когда вы к нам подмазываетесь, – говорю я, – нам всегда приходится заниматься глупостями.

– Приз – пудинговый кубок, – говорит Питрич.

– Кубок из пудинга или кубок с пудингом? – уточняю я.

– Кубок с пудингом, – отвечает Питрич, и глаза у него блестят от предвкушения. Наверное, вожатым пудинг достанется в любом случае.

– А что получат бабочки? – спрашиваю я.

– Не понимаю вопроса, – говорит Питрич.

– Иголки, – говорю я, – вот что они получат.

– Мы полюбуемся бабочками и отпустим их на волю, – обещает Питрич.

– А бабочки как к этому относятся?

– Да хватит тебе. Мы просто хотим в игровой форме познакомить вас с миром бабочек, – произносит Питрич заученную фразу, напоминая информационное табло с козлиной бородкой.

– А ничего, что бабочки от этого могут пострадать? – спрашиваю я.

– Да что ты так переживаешь за бабочек? Я думал, ты отвергаешь природу, – ухмыляется Питрич – вот, дескать, я тебя уел.

– Отвергать что-либо еще не означает желания причинить боль, – говорю я.

Ответ удачный – Питрич понемногу начинает терять терпение:

– Знаешь что? Тебе вовсе не обязательно в этом участвовать.

Именно это я и хотел услышать.

На цветочной поляне Питрич объявляет охоту открытой, воспроизведя на телефоне звук охотничьего рога. Все бегают и топчут цветы. Сачки над головами надуваются как паруса. Я сижу в тени бука, наблюдая за нелепым спектаклем. Питрич или Белла время от времени подходят проверить, не сбежал ли я опять.

Большинство обращаются с сачками очень осторожно. Но Марко не большинство. Он ловит лимонницу, замахиваясь сачком как для удара.

Потом запихивает бабочку в банку с лупой вместо крышки и направляется к Йоргу. Я встаю. Все заняты, никто не обращает на них внимания. Со стороны все выглядит так, будто Марко показывает Йоргу лимонницу; я не могу толком разглядеть, потому что они стоят ко мне спиной. Марко протягивает Йоргу банку с бабочкой, а Йорг машинально отдает Марко свою пустую банку. Марко отходит, Йорг садится на корточки.

Я становлюсь рядом с ним. Йорг сидит перед банкой, стуча пальцем по стеклу. Бабочка не шевелится. Йорг садится на траву и ждет, глядя на безжизненное тельце.

Я отворачиваюсь. В горле у меня снова ком. Пытаюсь читать, но безуспешно. Йорг роет могилку для лимонницы. Потом встает и продолжает исследовать природу.

Хотя я ни в чем не участвовал, в итоге заработал штрафной балл. Питрич объявляет это перед всеми, укоризненно глядя на меня, как будто я должен расстроиться. Балл у меня вычли за то, что я выбил у Синана из рук сачок, чтобы он не поймал толстоголовку палемон.

Радость бабочки компенсировала злость Синана.

Только не подумай, что я хорошо разбираюсь в бабочках: толстоголовку я знаю только потому, что такое название трудно забыть, если однажды услышал.

К тому же она красивая. (Да, мне эта бабочка нравится – ну и что такого!)

Кубок с пудингом достался Марко. Трюк был прост и гениален: несколько бабочек он поймал сам, а близнецы Дрешке отдали ему своих. А потом они поделили пудинг на троих.

Наступает вечер, и господин Кориандр читает нам вслух историю. Ему еле-еле удается дочитать ее, не заснув на середине.

Мораль истории такова: «Если ты ко всем приветлив, мир будет приветлив к тебе».

Полная ерунда. Тот, кто так считает, еще не сталкивался с настоящими проблемами. Не попадал в ситуацию, когда помощи ждать неоткуда, не был слабым, бедным или нетаковым.

Дослушав историю до конца, я с грохотом встаю и, покачав головой, отхожу от костра. Надеюсь, кто-нибудь это заметит. (Например, Бениша, сидящая верхом на бревне.)

Но нет.

Ну и ладно.

Йорг уже в хижине – рисует что-то в маленьком блокноте. Я хочу ему посочувствовать из-за утреннего происшествия с Дрешке. А еще из-за поведения Марко во время похода и истории с лимонницей. Но ничего не говорю. Все равно это уже не считается. Слишком поздно.

– А ты кого-нибудь поймал? – спрашиваю вместо этого я.

– Нет, – говорит Йорг.

– Понятно, – говорю я.

– Я бы мог поймать, – говорит Йорг. – Но не хотел.

– Понятно, – повторяю я.

– Папа однажды водил меня на выставку бабочек, и мне на голову уселись сразу несколько!

Я жду продолжения истории, но его нет. Йорг сидит над рисунком и улыбается воспоминанию.

– Моя любимая бабочка – толстоголовка палемон, – говорю я.

– Толстоголовка? Упертая, как ты? – смеется Йорг. – Какое совпадение!

В хижине приторно попахивает ношеными носками. На прикроватном столике темнеет надкушенное яблоко. Когда мы разговариваем, лампочка мигает, будто слушает нас.

– Фигня получилась. – Йорг комкает рисунок и начинает все заново.

«Не говори „фигня“!» – думаю я.

Дождавшись, когда Йорг ляжет, я закрываю окно – на всякий случай. Едва закрыв глаза, я слышу скрежет когтей по доскам, слышу глухой рык – волк вернулся.

Окно закрыто, а волк внутри.

На этот раз он подходит к кровати, подходит так близко, что я чувствую его дыхание – теплое, как кровь. Если бы Йорг вытянул руку, то мог бы его потрогать. Шерсть была бы жесткой.

По всем правилам сейчас положено закричать. Но я камень в разноцветной спальной футболке. Волк сначала перегрызет глотку Йоргу, а потом сожрет меня вместе с футболкой, и, когда я проснусь, от меня останутся одни кости. Услышу ли я, как хрустит у него в пасти мой позвоночник?

Во сне я засыпаю. Во сне мне снится падение. На самом деле нет. Я так говорю лишь потому, что такие сны характерны для моего возраста.

X. Урок рисования

Ночью был дождь. На влажной земле перед хижиной кто-то нарисовал огромного ушастого человечка. Двое мальчишек из параллельного класса разглядывают рисунок. Где-то вдали важно кукарекает петух.

По-хорошему надо бы стереть человечка, пока его не увидел Йорг. Но Марко и близнецы Дрешке сидят поблизости на бревне и наблюдают, и я не решаюсь стереть рисунок.

Из леса за хижиной на поляну выходит повар, прижимая к себе громадный