Бородач взял инициативу в свои руки, во-первых, чтобы успокоить ситуацию, а во-вторых, чтобы поставить себя над нею.

— Ты, чувак, понятия не имеешь, кто я такой и в какую неприятность ты сейчас вляпался. А когда узнаешь, то реально пожалеешь, что на свет родился.

— А что я должен узнать? — спрашиваю я.

Он сначала посмотрел на женщину, которая в тот момент устремила взор в потолок, потом на меня и, глазом не моргнув, заявил:

— Я из службы безопасности.

8.

О лжи

Есть люди, которые умеют лгать, и люди, которые лгать не умеют. Однако и в одном, и в другом случае ложь присутствует. Те, кто умеют лгать, испытывают определенное удовольствие от того, что могут кого-то обмануть. Ложь кроется в самых сокровенных глубинах человеческого бытия, и лишь от обстоятельств зависит, когда она выйдет наружу — раньше или позже. Раньше она проявляется у тех, кто умеет лгать, а позже у тех, кто этого не умеет. Другими словами, нет никого, кто бы не лгал. Так что не нужно никаких детекторов лжи, необходимо просто, чтобы все парламенты в мире приняли закон, в котором будет сказано, что каждый человек в мире рано или поздно солжет и что ложь существует. Это сэкономит много бюджетных средств, которые сейчас тратятся на покупку оборудования для выявления лжи. Никто не сможет выступить против закона, определяющего человека как лживое создание. Конечно, у оппозиции будут замечания, и она будет утверждать, что такой закон на самом деле наносит удар по достоинству и гордости определенного числа людей, о которых действительно можно сказать, что они вообще не лгут, а если и лгут, то просто по невнимательности. После этого нельзя будет одной и той же мерой мерить лжеца, ограбившего банк, и лжеца, сказавшего сыну, что у него болит колено и поэтому он не может сегодня поиграть с ним в футбол, скрывая за мнимой болезнью простую лень. Оппозиция может быть права, но ее противники все равно примут закон, раз они у власти. Ведь и для власти, и для оппозиции к власти этот закон будет полезен для утверждения собственных политических интересов.

9.

После заявления этого человека о том, что он является представителем службы безопасности, а также после появления у меня подозрений, что он лжет, последовала короткая неформальная дискуссия между мной и так называемым защитником порядка, в которой мы — я с помощью ясных вопросов, а он с помощью туманных ответов — попытались предоставить друг другу имеющиеся аргументы — каждый в свою пользу, пытаясь выяснить, кто прав, а кто виноват. Конечно, я не стал озвучивать перед ним свое небольшое эссе о лжи, потому что мог быть неправильно понят, а это могло иметь негативные последствия для состояния моего здоровья. По этой причине в ходе разговора я в основном задавал мужчине вопросы касательно того, почему же он как представитель законной силы, легально осуществляющей террор в отношении мирных граждан, не хочет немедленно встать и включить свет в магазине, известить о ситуации вышестоящее руководство и вызвать подкрепление, с помощью которого я, благодаря применению ускоренной процедуры, был бы немедленно задержан и как преступник увезен в неизвестном направлении, после чего обо мне никто и никогда бы не услышал, не смог бы получить обо мне никакой информации, и, быть может, через несколько дней какие-нибудь несчастные рыбаки обнаружили бы мое бездыханное тело неторопливо плывущим по грязным водам реки Вардар.

Его мутный ответ на это мое прозрачное замечание, которым я хотел всего лишь довести до его сведения, что я не дурак и не вчера родился, заключался в том, что в соответствии с установленной процедурой, почитаемой лицами, занимающимися обеспечением безопасности объектов, как своего рода закон, он обязан сначала как можно более подробно узнать у гражданина, которому инкриминируется нарушение границ охраняемого объекта, по каким мотивам он совершил это противоправное действие, и только затем облеченное полномочиями должностное лицо, по собственному разумению и лично оценив обстоятельства дела, предпримет соответствующие шаги по лишению правонарушителя свободы или же его условно-досрочному освобождению. Поэтому он должен задать мне еще несколько проверочных вопросов, после которых решит, как поступить.

Будучи человеком интеллигентным, я спросил его, касается ли его дальнейшее расследование только меня или также и дамы, представляющей неотъемлемую часть нашей троицы. По его словам, неписаные законы обеспечения безопасности таковы, что к женщинам, особенно дамам, следует относиться более снисходительно и с большим доверием, учитывая то, что мировой анализ злодеяний в гендерном разрезе показывает, что уровень преступности среди мужчин намного выше, чем среди женщин. Поэтому он не сомневается, а если и сомневается, то по самому минимуму, что госпожа не лжет, когда говорит, что ее намерением было только войти и опробовать духи, а затем продолжить свое путешествие по городу.

Я указал на неравноправное положение, в котором оказался, и, твердо решив разоблачить ложь этого господина, сообщил ему, что я немедленно сдаюсь, и попросил, чтобы меня срочно доставили в полицию, где с помощью адвоката соответствующей квалификации я смогу начать отстаивать свои права.

— И прежде всего, прошу вас, — сказал я ему, ставя все на одну карту, — предъявить свое служебное удостоверение!

Что ж, крыть этому человеку было нечем, и он ничего не мог сделать, кроме как еще ярче выявить свою принадлежность к той категории людей, которые врут, но не умеют даже делать это как следует. Из-за них парламенты всего мира и должны принять закон, легитимизирующий человеческую лживость. Мужчина начал рыться в карманах пиджака, притворяясь, будто ищет удостоверение, а когда стало ясно, что он не сможет найти его в ближайшее время, он попытался замять дело, сказав, что, возможно, забыл удостоверение или потерял его в темноте. Я нанес ему последний удар вопросом: почему же страж порядка прячется за дверью, когда он всегда должен быть на передовой, на что мужчина робко ответил, что…

— Хватит! Прекратите немедленно, — резко оборвала дама, я больше не могу этого слышать. — Ведете себя как маленькие дети. Как вам не стыдно. У нас в стране куча проблем, мы сами в ужасном положении, а вы тут друг перед другом выпендриваетесь. Постыдились бы.

Так сказала дама, и