что причитается каждый месяц, состоящий из 50 дней, внутренней охране [дворца], [пенсия] детям павших за веру, участникам церемоний в Нахийи Шафи[124], работающим в портняжных, оружейных и ковровых мастерских: 37 604 динара; доля 30 дней — 14 560 динаров; за 12 месяцев — 271 520 динаров.

Положенные расходы эмира верующих, да возвеличит его Аллах, на награды и подарки, из расчета [платежного] месяца, равного трем [календарным] месяцам: в месяц — 21000 динаров /26/ и за 12 месяцев — 252 000 динаров.

То, что причитается [самому] эмиру верующих, да укрепит его Аллах, на [приобретение] одежды и ковров, изготовленных в мастерских Ахваза, Тустара, Джахрама и Дарабджирда: 814 000[125] динаров.

Сумма, [положенная] на непредвиденные расходы: в месяц — 16 530 динаров; за 12 месяцев — 178 940 динаров.

Сумма, расходуемая на строительство и ремонтные работы: 51 100 динаров [в год].

[Расходы] на ячмень, доставляемый из окрестностей. [Багдада] для корма лошадям: 16 855 динаров; вместе с платой носильщикам — 33 900 динаров.

Итого: /27/ 2 560 960 динаров”[126]. У 'Али ибн 'Исы бывало, что [сумма] расходов превышала [сумму] денег, полученных им для этого, на 1 436 476 дирхемов. Это была цель, к которой он стремился, и направление, по которому он шел[127].

Рассказал 'Абдаррахман ибн 'Иса[128]: “Мне рассказал один из придворных, который сказал: "Вазир 'Али ибн 'Иса явился однажды в резиденцию в очень холодный неприемный день. [Об этом] стало известно ал-Муктадиру би-ллах, да будет милостив к нему Аллах, и он дал ему аудиенцию в одном из дворов, [сидя] на троне с непокрытой головой. Они беседовали делах, а когда [разговор] окончился, вазир спросил его: "О эмир верующих, ты появляешься в такое холодное утро в таком просторном дворе без головного убора, хотя люди в подобных случаях сидят в закрытых помещениях, надевают верхнее платье и греются у огня. Я считаю, что ты неумерен в употреблении горячих напитков и еды, обильной специями". Ал-Муктадир би-ллах, да благословит его Аллах, ответил: "Нет, клянусь Аллахом, я не делаю этого, не ем острой пищи. /28/ Мне добавляют только чуть-чуть мускуса в хушканандж[129], который я ем по одной штуке раз в несколько дней". 'Али ибн 'Иса сказал ему: "О эмир верующих, я отпускаю каждый месяц из общей суммы кухонных расходов на покупку пряностей около 300 динаров". Оба замолчали. Ал-Муктадир би-ллах проявил недовольство, и 'Али ибн 'Иса пошел прочь, но когда он был [уже] на середине [двора], ал-Муктадир встал и велел ему вернуться. Когда тот вернулся, [халиф] сказал ему: "Я полагаю, ты сейчас отправишься и выскажешь свое мнение в присутствии управляющего кухней, изложишь, что произошло между нами по поводу специй, и отстранишь его [от должности]". — "Да будет так, о эмир верующих!" — воскликнул 'Али ибн 'Иса. Халиф засмеялся и промолвил: "Я предпочел бы, чтобы ты [этого] не делал. Может быть, эти динары уходят на нужды людей. Я не хочу отбирать их у них". — "Слушаю и повинуюсь", — ответил вазир"”[130].

О доходах государства, существовавших во времена ар-Рашида[131], да благословит его Аллах, ар-Раййан ибн ас-Салт говорил, что отец вазира Ибн Хани ал-Марвази[132], катиб, возглавлявший диван ал-харадж, сказал, что в 179 году[133] Йахйа ибн Халид ибн Бармак[134] приказал ему подсчитать налог с провинций, сумма которого в серебре[составила] /29/ 338 910 000 дирхемов, или 5 830 000 динаров с лишним[135]. Во время войны ал-Амина в 198 году[136] сгорели документы, и сумма того, что было собрано с областей ас-Савада, некоторых городов и районов востока и запада на 199 год[137], согласно заново составленному списку, учитывая стоимость [будущего] урожая в серебре, в пересчете золота на серебро, [составила] 416 922 000 дирхемов.

Рассказывал Исма'ил ибн Субайх[138]: “Спросил меня однажды ар-Рашид о своих доходах. Я ответил: "873 миллиона дирхемов". Тогда он сказал: "Мне бы хотелось, чтобы ты дошел до банура". А банур — тысяча миллионов. Я возразил: "Аллах не даст мне увидеть это". Он засмеялся и сказал: "Неужели ты думаешь, что если человек имеет страстное желание, то это погубит его?" Я ответил: "Это не приходило мне на ум, но я хочу, чтобы у эмира верующих /30/ всегда было прибавление в деньгах и мирских благах". Он спросил: "А сколько денег было у моего отца?" — подразумевая ал-Мансура, да будет милосерден к нему Аллах. Я ответил: "У тебя больше, чем [было] у него, на 10 тысяч дирхемов"”[139].

Рассказал 'Али ибн 'Иса и 'Али...[140] наместники и правители, незаконно захватившие власть. И вот сборщики налогов в правление ар-Ради би-ллах[141], да будет ему благословение Аллаха, решили определить и установить расходы на день, при условии урезания и сокращения, уменьшения и экономии, в 3000 динаров и выделяли ему (халифу) [эту сумму] из доходов, собранных за год с поместий в ас-Саваде, Васите, Басре, Мисре и аш-Шаме, хотя получали больше этого. Положение оставалось таким вплоть до правления ал-Мути'[142], да благословит его Аллах, пока не расстроился порядок, пока не были незаконно отторгнуты Миср и аш-Шам[143] и пока не была утрачена власть над большей частью [доходов с этих областей]. Рассказал мне 'Али ибн 'Абд ал-'Азиз ибн Хаджиб ан-Ну'ман[144]:

“Истинно, размер того, что поступало к ал-Мути', да благословит его Аллах, — 300 000 динаров, и к ат-Та'и'[145] — близко к тому”.

[Глава 2]

/31/ ПРИДВОРНЫЙ ЭТИКЕТ

Когда эмир, вазир или другое почетное лицо являлись к халифу, они, по древнему обычаю, не целовали землю [перед ним], но, войдя и увидев халифа, говорили: “Мир тебе, эмир верующих! Милость Аллаха и его благословение тебе!”, обращаясь к нему на “ты”, ибо это самое ясное, убедительное, предпочтительное и уместное [обращение]. Когда они приветствовали его (халифа) по кунье[146], нужно было, чтобы они [и дальше] обращались к нему, [называя] по кунье, а отсюда необходимость [обращения] на каф (ты). Часто, когда эмир или вазир подходил к халифу, тот протягивал для целования руку, покрытую рукавом, из уважения к [пришедшему] и подчеркивая этим величие своего положения. А прикрывал он руку рукавом, чтобы не касались ее ртом или губами. Давно уже отказались от этого [в пользу] целования земли, и сейчас этого придерживаются все люди