href="ch2-147.xhtml#id470" class="a">[147]. Что касается наследников престола, детей халифов, хашимитов[148], судей, факихов[149], аскетов, чтецов Корана, то они не целовали ни землю, ни руку[150], а ограничивались приветствием, подобным тому, что мы упоминали. Иногда некоторые из них произносили хвалу или благословление, но теперь они смешались с остальными, кто целует землю, за исключением небольшого числа тех, кто избегает этого действия. Средние и низшие военные чины, /32/ простонародье и те, кто не имеет никакого звания, не допускаются к целованию земли, ибо положение их слишком низко для этого. Первое, что надлежит делать вазирам и тем, кто равен им по рангу, — это являться пред лик халифа в чистом платье, опрятными, степенной походкой, благоухая благовониями, аромат которых исходит от них [самих] и распространяется от их одежды. Но он (посетитель) должен избавиться от этого запаха, как только узнает, что властелин его терпеть не может. Так случилось с Ибрахимом ибн ал-Махди[151] и ал-Му'тасимом би-ллах, да будет милость Аллаха им обоим. Ибрахим в больших количествах употреблял галийу[152]. Он втирал ее каждый день по унции в голову и бороду и причесывал волосы. Она въелась в кожу и в одежду его. Ал-Му'тасим питал отвращение к ее запаху и не переносил его. Ему было неприятно сидеть рядом с Ибрахимом, но он не показывал виду. Когда же это надоело ему, он посадил 'Али ибн ал-Ма'муна[153] между собой и [Ибрахимом], и тот был очень огорчен этим, отчего теснило у него в груди. Он не знал причины этого до тех пор, пока не пришел к нему Мухарик-певец и не поведал ему о том, /33/ как Васиф[154] вошел к ал-Му'тасиму би-ллах и припал к его ноге, чтобы поцеловать ее. Халиф оттолкнул его и сказал: “Ты хочешь уподобиться Ибрахиму, который приветствовал эмира верующих, [намазавшись] галийей. Клянусь Аллахом, я не мог этого вынести и отсадил его от себя”. Тогда Ибрахим узнал причину, почему [халиф] так обошелся с ним. Он сказался больным почти на месяц, потом поехал и вошел к ал-Му'тасиму би-ллах, да будет милосерден к нему Аллах. Халиф спросил его о здоровье. Тот ответил вяло. Халиф сказал: “Я вижу, ты выздоровел, так почему у тебя такой вялый [вид]?” Ибрахим ответил: “От действия галийи, о эмир верующих! Я постоянно умащивался ею, а теперь врачи запретили мне пользоваться галийей”. Сказал ал-Му'тасим: “Подчинись их совету, выбери любое другое благовоние”. Ибрахим перестал ею пользоваться и снова возвратился на свое почетное место.

[Входящий к халифу] должен почистить зубы, говорить тихим голосом во время бесед [с вышестоящими] и споров, носить под своими одеждами джуббу[155], стеганную ватой, и зимой и летом, чтобы не выступал [наружу] пот. Нельзя вазиру или любому присутствующему на аудиенции сообщать о чем-либо, не испросив на это разрешения [халифа]. Он должен понижать голос[156] в беседе и в споре, но так, чтобы его слышали и чтобы не было нужды задавать вопросы и требовать повторения. Рассказал мне Ибрахим ибн /34/ Хилал, мой дед: “Ал-Хасан ибн Мухаммад ал-Мухаллаби[157], будучи вазиром при Му'изз ад-Дауле, пришел однажды к ал-Мути', да благословит его Аллах! Между ними происходила беседа, и ал-Мухаллаби [говорил] громким голосом. Ал-Мути' разгневался и сказал ему: "Собака! Ты [смеешь] повышать голос в моем присутствии!" Он приказал, и того вывели, таща за руку и толкая в спину. Сел ал-Мухаллаби в коридоре и сказал: "Я [ведь только] слуга, и то, в чем меня обвинили, не было ни злым умыслом, ни невежеством. У меня [от природы] раскатистый голос, потому я так и говорил. Теперь, когда я не смог совладать с тем, что должно было скрыть, мой престиж ослабнет и я пропаду, не захочет меня знать мой повелитель". Он продолжал просить и унижаться, пока ему не разрешили вернуться пред очи ал-Мути', да будет милосерден к нему Аллах. Ал-Мухаллаби вошел, извинился и обратился к халифу со словами, которые смягчили его”.

Придворный в присутствии халифа должен как можно меньше смотреть по сторонам, [оборачиваться] назад, двигать руками или другими частями [тела], переминаться с ноги на ногу, чтобы отдохнуть. Он должен отводить взгляд от любого зрелища, кроме персоны халифа и его уст. Никто не имеет права шептаться с кем-либо в его присутствии, подавать [соседу] знаки руками или глазами. [Стоя] перед [халифом], нельзя читать никаких записок и писем, кроме тех, что нужно прочесть по его [желанию] и на что получено его разрешение. Нельзя разговаривать с тем, к кому халиф обратился за разъяснением дела или кого он обвинил в [чем-либо], [можно] лишь [по необходимости] дать краткое и четкое пояснение. Придворный обязан стоять с того момента, как он вошел, до того, как уйти, на соответствующем его сану месте. Боже упаси встать на место, [предназначенное] высшему или низшему [по рангу], разве что халиф [сам] незаметно подзовет /35/ его приблизиться, чтобы сказать [что-нибудь] по секрету. Нельзя двигаться с места, пока говорит халиф, нужно стоять, повернувшись к нему лицом, и нельзя продолжать стоять, когда беседа окончилась. Если придворный уходит, а халиф [в это время] смотрит на него, то он пятится, чтобы не поворачиваться к повелителю спиной, а когда он удалится настолько, что халиф его [уже] не видит, то он идет прямо, [повернувшись лицом к двери]. Нужно сдерживать смех, если даже есть для него повод. Ибо тот, кто много смеется, выглядит глупо, тот, чье веселье неумеренно, теряет уважение. Увеличивается оплошность и множатся прегрешения того, чья говорливость превышает дозволенное. Совершенно запрещено сморкаться и плевать, и, насколько возможно терпеть, надо не кашлять и не чихать. Самый лучший в глазах своего господина тот человек, который безгласен и бесплотен, как эхо. Он не плюет, не сморкается, не жует и не пьет. Если же он ведет себя, не стесняясь своего господина, то уходит приязнь из глаз и сердца [повелителя] и появляется во взгляде и в словах жесткость. Что касается второго (еды и питья), то оно дозволено с друзьями и сотрапезниками и не дозволено с асхабами и ра'исами[158]. Первое же (сморкаться и плеваться) недопустимо в любом обществе и осуждается всеми.

Нужно избегать необходимости повторения халифом приказа, который он отдал, или слов, которые им сказаны, внимательно выслушивая то, что говорится. Если [придворный] не понял чего-то, то для него осталось скрытым то, чего от него требовали, или если он просил халифа повторить [что-нибудь], то это повторение — нарушение