хотел привлечь моё внимание, не больше. — Я не буду спорить с тобой, у каждого своя любовь. Я с тобой даже соглашусь, русский язык и вправду достоин отдельного места среди всех остальных, хоть мне так и далась русская литература из-за её сложности в чтение. Мне сейчас ближе больше зарубежная литература в жанре ужасов и фантастики, написанная, если мне не изменяет память, в 1970-ых или же в 1980-ых.

— Терпеть не могу зарубежную, не могу её читать и всё. Нет в ней моего, родного. Слишком она погрязла она в фантастиках и сказках, где нельзя изложить проблемы населения страны в конкретных событиях. Когда я читаю Льва Толстого и Александра Пушкина, могу прочувствовать каждого персонажа и его судьбу, ведь могу понять их русское настроение среди природы. Когда я читаю стихи Есенина и Маяковского, то могу прочувствовать, как они одинакова вкладывают любовь к дому среди строк, хоть и говорят о их противоположных взглядах. Когда я читаю Булгакова и Шолохова, то благодаря им могу понять настроение людей во время гражданской войны, и кроме них никто не мог сделать это лучше. Да даже когда читаю Набокова, хоть он писал многие свои книги на английском языке, но его «Дар» сразу позволяет могу прочувствовать жизнь русского писателя. Во всех них есть часть меня и моей жизни, есть часть темноты и счастья. А все те, кто говорит, что русская литература — литература одного века, нелюбящие себя и свой русский культурный дом. Русская литература всегда находилась в золотом веке. Хотя сейчас… — Тут на меня резко напало чувство тяжести. — Сейчас я огорчён в русской литературе. Куда пропало великое русское письмо после 20-го века? Что же случилось после Набокова, Шолохова, Булгакова и других одарённых письмом? Какой же секрет хранится в конверте их писем, что сейчас позабыли искусство их написания? Я даже думал написать письмо о прошлом, провести его анализ, чтоб получить ответ.

— Я не знаю ответа, но, извините за вопрос, вы писатель или поэт?

— Не то и, не то, я лишь проклят письмом. Писательство — единственная вещь, которая держит меня на ногах.

— Feci quod potui, faciant meliora potentes — Снова проговорил на ломанном латинском этот старикан.

— И что это значит? — Со вздохом спросил я.

— Неважно. Знаешь, я когда-то тоже писал. Считал себя поэтом и писателем в одночасье. Писал стихи про любовь, дружбу, противопоставляя им рассказы про одиночество и несправедливость. При этом в свою писанину пытался засунуть политический намёк. Я писал «Не был бы государства — не было бы закона. Не было бы закона — не было бы справедливости, являющиеся всего лишь конструктом власти, которая подстраивает это понятие под себя, и несправедливости, лишь естество морали бы существовало», но, как ты понимаешь, это лишь попытки повторить за кем-то, тем более я был под влиянием западных писателей, которые так и любили вставлять политические отсылки. Продолжая писать два года, я заметил, что не пользуюсь популярностью даже у своих близких, как будто они смотрели на мои труды, как на детские рисунки. Я повесил на себя крест поэта и пытался ему соответствовать, а оказался лишь обманут самим собой.

— Почему вы вините себя? Вы же писали ради себя, разве нет?

— Нет, я писал ради своей забавной цели. Хотел запомнится благодаря своим новаторским идеям, но лишь огорчился в самом себе, ведь нет в моей души борьбы закрытых чувств и чрезмерной рациональности. Так что пеняю я всегда лишь только на себя, хоть эту правду нашёл. А для чего пишешь ты?

— Я пишу только потому, что не могу держать в себе ту черноту, которая живёт во мне слишком долго. Раз я не могу рассказать своим друзьям о себе, то попытаюсь поделится с этим с бумагой, хотя бы она молча примет меня и поможет найти ответы на проблемы.

— Раз ты пишешь для себя, то какова твоя общая цель в жизни? Нам всё равно долго ехать, так расскажите, если не секрет.

— Моя цель — запомнится в этом мире. Я не вижу смысла жить ради жизни, как это делали многие миллиарды людей до меня. Для меня сама суть добиваться чего-то, хоть это может стоит мне потери друзей, воспоминаний и даже чувств. Так сказать, цель оправдывает средства.

— Хм… А что вы ставите в значение «запомнится», каким образом вы хотите запомнится? Ведь можно запомнится среди друзей, или же в семья, чтоб вспоминали родные, или же в городе, став инженером, построивший больницу. Как вы хотите запомнится в мире?

— Я… — Обычно люди не расспрашивали меня о цели дальше, услышав саму её составляющую, но этот человек поставил в меня в угол. — Я не думал об этом…

— Жаль, мне всегда нравилось узнавать цели людей, ведь почти каждый да отличается в них.

— Не знаю, каждый раз, когда мои друзья слышали мою цель, будто бы они моментально отворачивались от меня, будто существуют лишь два вида целей. Чёрные и белые. Моральные и аморальные.

— Не стоит так делить цели. Ваши друзья более эмоциональные, чем вы. Как я вижу, вы похожи больше на рационалиста. Ваши мировоззрения разные, так что тут неудивительна их реакция на вас и на вашу цель.

— Даже несмотря на то, что мы разные, я всё равно хотел бы остаться с ними. Может даже изменит свою цель или прошлое, но главное, чтобы стать ближе к ним. Я уже устал страдать от внутренней тоски по ним. Каждый сон и кошмар о них и о будущем с ними.

— А изменив прошлое, ты бы застал настоящее? Да и было бы то настоящие более благоприятным и счастливым, чем нынешнее? Изменять нужно не вчерашнее, нужно изменять данный момент. Изменения — это всегда хорошо, даже если оно не развивает в лучшую сторону.

— Но, если я изменю себя, буду ли счастлив, ведь теперь буду страдать от нелюбви к себе?

— Infelicissimum genus infortunii est fuisse felicem.

— Снова вы за своё.

— Ты сказал «буду страдать от нелюбви к себе», тут напрашивается вопрос, ты сейчас страдаешь от нелюбви к окружающим?

— Я ненавижу людей. Ненавижу в них всё то, что составляет их эгоизм и эго. Только от этого люди совершают зло