Гораздо проще было с самим герцогом. Как ни странно, он мне в душу лезть не пытался. Сразу же по приезду лорд вызвал для меня целителя и тот просветив меня ладонями вдоль и поперёк, сообщил, что бедный ребёнок, я то есть, очень истощён, обезвожен, и обессилен и что меня надобно откормить, отпоить и окружить заботой. Лорд уверил, что выполнит всё в точности и повёл меня на кухню знакомить с поварихой, тётушкой Ниотой. А та очень обрадовалась возможности кого-то откормить. И на заботу не скупилась, а я невольно начала чувствовать, что мне не так уж и хочется уходить отсюда. Не вызвал у меня желание срочно сматывать удочки и допрос устроенный мне лордом Гиерно на следующий день утром. Может потому, что спрашивал он только про мой дар, про то, как я чувствую и вижу магию, сплетал пальцами замысловатые заклинания, и смотрел, как я их изучаю, а мне внезапно стало понятно, что именно он творец той красоты на карете. Я трогала пальцами пульсирующие силой нити и не могла скрыть своего восторга, а он так же восторженно почему-то смотрел на меня.

— Твой дар невероятен. Ты хотела бы развивать его? Учиться? — задал он единственный личный вопрос.

— Очень! — выдохнула я, ловя на ладони поисковое заклинание.

Лорд в ответ на мои слова лишь кивнул задумчиво, но не стал ничего говорить. А на следующий день снова провёл со мной пару часов, правда уже вечером, показывая разные заклинания, объясняя основы их построения и назначение каждой линии. И на второй день тоже, и на третий…

Спустя неделю, приставленная ко мне горничная с самого утра сообщила, что хозяин желает меня видеть и ждёт в кабинете. Я надела одно из подаренных мне платьев и спешно спустилась на первый этаж. Приказы хозяина в этом доме выполнялись неукоснительно, он всегда говорил спокойно, но таким тоном, что ослушаться было невозможно. Да и не хотелось, как ни странно. Мой дар и внутренняя чуйка чаще всего с лордом соглашались. Тем более, что обычно он звал меня, чтобы позаниматься. Так что, и сейчас я спешила к молодому герцогу, надеясь на новый урок магии. А то, что утром, так какая разница?

И вот, постучав, как воспитанная когда-то девочка, и услышав разрешение войти, я открываю дверь, и захожу в просторный кабинет, наполненный запахами дорогого дерева, бумаги, очень приятного парфюма лорда и мягким светом защитных заклинаний.

— Доброе утро, лорд Гиерно. — здороваюсь я с мужчиной, что сосредоточенно что-то читает за письменным столом.

— Доброе утро, Скарлетт. Проходит, садись. — поднимает он голову и кивает на одно из кресел, напротив, а когда я выполняю его распоряжение, произносит. — Думаю, нам пора поговорить начистоту.

Ой. Ну вот и приехали! Я думала, что смогу побыть тут хоть ещё немного, но видимо, лорд уже наигрался с бродяжкой, изучил всё что хотел и теперь укажет мне на дверь. Я сама не замечаю, как до белых костяшек сжимаю подлокотники кресла.

— О чём, лорд Гиерно? — всё-таки таки набираюсь смелости спросить.

— О твоём будущем. У меня есть для тебя несколько вариантов на выбор. Но прежде чем говорить о будущем, я хочу узнать всё о твоём прошлом. — выбивает он дух из моих лёгких. — Я дал тебе время привыкнуть ко мне, успокоиться и теперь надеюсь на твою откровенность, Скарлетт.

Дал время? Значит это всё было уловкой, чтобы втереться ко мне в доверие? От горькой обиды закусываю губу и отворачиваюсь, размышляя, как бы мне половчее уйти отсюда. Слышу тяжёлый вздох и скрип кресла, затем шаги. И внезапно лорд оказывается совсем рядом, приседая передо мной на корточки и заглядывая в лицо.

— Девочка, я знаю, что ты не хочешь говорить о себе и уважаю твоё желание, но и ты пойми меня. Я не могу тебе помочь, не зная что с тобой произошло. Думаешь, я не вижу, насколько ты умна, талантлива и образована для своего возраста. Ты ведь не на улице выросла. У тебя был дом и родные, которые скорее всего заботились о тебе. И что-то случилось, отчего ты оказалась одна. Я не могу отдать тебя ни в школу, ни найти тебе опекунов, не зная кто ты есть на самом деле.

— Не надо мне опекунов. — рычу я раненным зверьком.

— Почему? — очень спокойно спрашивает мужчина.

— От них одни беды. — вырывается у меня, прежде чем я успеваю остановить себя.

Голубые глаза сужаются, пока он переваривает мою оговорку.

— Значит ли это, что у тебя они имелись?

Я упрямо вскидываю подбородок, не желая больше ничего говорить.

— Или имеются? — тянет он, пристально наблюдая за мной и, видимо, я сама себя как-то выдаю, потому что он утвердительно кивает. — Значит имеются. Кто они, Скарлетт?

— Отпустите меня. — хрипло выдыхаю, чувствуя, как накрывает меня паника. Нет! Я не вернусь к ним! — Пожалуйста, я просто уйду.

— Прости. Я не могу. — с сочувствием заявляет герцог. — Что они сделали, малыш? Скажи мне!

Я трясу головой, горький ком подпирает горло, и слёзы, которые не позволяла себе после того, как сбежала, обжигают глаза. С губ срывается первый всхлип, затем второй и я, как несмышлёныш малый, начинаю рыдать, захлёбываясь в своём горе и страхе. А мужчина напротив внезапно подхватывает меня и прижимает к себе, укачивая, как младенца.

— Всё хорошо. Всё хорошо, Скарлетт. Я не дам тебя в обиду. Просто расскажи мне. Я хочу помочь.

— Они… они… — я заикаюсь, пытаясь выговорить, но слова комом становятся поперёк горла. Я уже пыталась это рассказать, но мне никто не поверил, меня обозвали лгуньей и слабоумной.

— Что они? — терпеливо повторяет лорд Гиерно.

— Убили бабушку-у-у. — вою я, пряча лицо на его груди и сотрясаясь в рыданиях.

Он застывает на миг, а потом накрывает ладонью мою голову, прижимая к себе, утешая. Позволяя выплакаться всласть. И лишь когда я затихаю, выревев все слёзы, мягко но веско приказывает.

— Рассказывай.

И почему-то я не могу ослушаться. Вываливаю на него всё, что накопилось внутри. И про папу с мамой, которые не захотели уезжать из дому, когда в приграничном с Босварией Улазаре начали происходить волнения, лишь меня отправили в столицу к бабушке. И про то, как через месяц нам сообщили, что они погибли от рук бандитов. И про бабушку, и её ласковые руки, книжки, и сказки, которые она мне рассказывала, чтобы отвлечь от тоски по папе и маме. Про то, как начало отпускать немного горе, но к нам приехала какая-то племянница покойного дедушки с семьёй и напросилась пожить, пока они с мужем себе жильё искать будут. Кривясь, я рассказала, как лебезила эта наша родственница перед бабушкой, как притворялась добренький и усюсюкала со мной, словно я младенец глупый. А потом бабуля Рика заболела, стала угасать, много спать, таять на глазах. Она уже была в возрасте, но на здоровье никогда не жаловалась. А тут такое. Я жутко переживала и боялась, а однажды случайно подслушала разговор тёти Омары с мужем о том, что старой карге недолго осталось, ещё пара дней и она сдохнет наконец, оставив им дом и всё остальное имущество. А девчонку, чтоб под ногами не мешалась, надобно в пансионат отправить. Я тут же бросилась к бабуле, но она уже была не в себе. Плача, я трясла её, умоляя прийти в себя, но добилась лишь того, что меня услышала тётка. Сразу поняв, что я всё знаю, она схватила меня за руку и потащила в мою комнату. "Сиди здесь и помалкивай, не то отправишься следом!" — пригрозила она тогда, закрывая меня на ключ.