– Можешь не объяснять. Понимаю. Могу дать совет.

– Какой? Развестись?

– Что ты?! У вас дочка.

– Ты как моя мама.

– Ну, она же права. Попробуй ситуацию немного изменить.

– Я завишу от него. Не так, как несколько лет назад, но все равно.

– Странный ты человек, – улыбнулась Воронова, – проблему понимаешь, но решения не видишь. Так не бывает.

– Как? Я работаю, получать больше я не могу, хоть тресни. Хорошо, мама с Леночкой иногда сидит… Ох… – Кира вдруг спохватилась и густо покраснела.

Она только сейчас сообразила, как бестактен разговор, который она завела. Люда Воронова – ее работодатель, она ей деньги платит. И теперь получается, Кира жалуется на нехватку денег.

– Но дело даже не в деньгах, дело в том, что Виктор словно чужой. Посторонний. Вроде заботится, но… Лучше бы не заботился, – нашлась Кира.

– Иногда мужчины пользуются тем, что жены от них зависят. И позволяют себе.

– Ага, а если жена будет независима, мужа это остановит? Интересно, зачем мне муж, который меня боится? Или опасается? Или просто считается с моей силой? И почему так должно быть в семье?

– Потому что семья – это то же соревнование, тот же офис, где собрались люди с амбициями и стараются завоевать место под солнцем.

– Если так, то любовь – совершенно лишняя штука.

– Не всегда она бывает. Вот нам с тобой, например, она не встретилась. – Люда отпила кофе из чашки.

Кира с изумлением посмотрела на нее. Бывая в уютном, звенящем от детских голосов и полном дорогих, красивых вещей доме, не раз наблюдая за общением супругов, Кира и подумать не могла, что и там нет счастья.

– Неужели! Я бы никогда не подумала! – воскликнула Кира.

Вернулась Кира поздно. Муж демонстративно не встал с дивана и не встретил ее. Телевизор орал во всю мощь, на кухне была оставлена грязная посуда. Кира положила покупки на стол, постояла, потом решительно прошла на террасу. Это была небольшая комната с узорчатым стеклом по двум сторонам и с отдельным выходом. На террасу можно было попасть из дома и из сада. Летом здесь было прохладно, а зимой тепло: рамы были двойными, стены утепленными. Стоял небольшой диван, стол с двумя стульями, маленькая этажерка и пузатый комод с множеством отделений. Кира померила шагами террасу и решительно вернулась в дом. Через некоторое время она внесла старый торшер, красивую скатерть, две картинки в красных рамках. Еще она принесла маленькие подушки – цветные наволочки она сшила от нечего делать, когда была беременной. Маленький электрический чайник, любимые чашки, яркие тарелки, ложки, салфетки – все это разместилось в одной из секций комода. Самым сложным было втащить старую зингеровскую ножную машинку. Колесики скрипели, проворачивались, машинка упиралась, словно старая коза. Муж с дивана искоса следил за этой борьбой, но голоса не подал и не помог. Наконец Кира втащила машинку и поставила ее в угол. «Отлично! И очень даже уютно!» – подумала она. Действительно, терраса преобразилась. Из помещения, где вечно оставляли, приходя с улицы, резиновые сапоги, сандалии, сорванные букеты и ведра, она превратилась в уютную мастерскую – еще старые занавески в мелкий цветочек, желтый свет торшера, диван с подушками, стопки книжек на этажерке. Кира плотно задернула занавески, потом с минуту помедлила и решительно прикрыла «домашнюю» дверь. Шум телевизора стих, теперь слышен был сад, по которому гулял летний ветер. Кира почувствовала облегчение – словно закрытая дверь отделила ее от чего-то неприятного и совершенно неразрешимого.

– Что это ты устроила на террасе? – спросил утром муж.

– Я там буду работать.

– Чего? – В голосе Виктора послышалась насмешка.

– Шить, вышивать, штопать. Там удобно. Тебе не буду мешать, если ты ляжешь спать. Да и вообще, мало ли… Например, из моих платьев можно Леночке платьица сшить. Или юбочки. Что они лежат, вон целый шкаф.

– А я тебе всегда говорил! Деньги на ерунду эту тратишь. А теперь все это порежешь, и носить никто не будет!

– Почему это?

– Потому что шить ты толком не умеешь.

– Я училась. И раньше могла даже маме халат сшить.

Кира замолчала. Она очень не хотела ссориться, препираться. У нее сегодня был выходной, и ей нужно было хорошее настроение, чтобы сесть и нарисовать новую сумку. У нее не так много времени, и ей не хотелось подвести Люду. А еще ей нельзя было испортить работу, потому что вернуть Людмиле деньги за материалы не было возможности. Поэтому надо обязательно сшить эту сумку из синей замши.

– Ладно! Шей, если времени много! – великодушно разрешил муж.

– Витя, терраса – это теперь моя мастерская. Такая же, как твоя в гараже. Куда никто, кроме тебя, не имеет права войти и что-то взять. И еще я там буду не только шить и вышивать, я там буду читать, учиться рисовать.

– Ты чего, жена?! Какая еще мастерская? Не смеши. У тебя ребенок у бабушки неделями да в детском саду. Ты с дочерью не успеваешь заниматься!

– А ты? Ты успеваешь? И кстати, ты врешь! Я успеваю заниматься с Леной! А ты – нет!

– Я работаю!

– И я работаю! И я получаю больше тебя сейчас! – выпалила Кира. Она протянула мужу бумажку с цифрами.

– Что это ты мне суешь? – скривился он.

– Это то, что получила я. И то, что принес домой ты. У меня больше!

– Ты забыла, как дома сидела и горя не знала, пока я у Петровича работал?! – вскочил Виктор.

– Это твой единственный в жизни «Петрович», как я понимаю. И мы, твоя семья, будем жить воспоминаниями. И по-идиотски экономить, тратя на бензин больше, чем на те скидки, за которыми ты гоняешься.

– Ты совесть поимей!

– А ты не трогай меня! Я ни разу ни в чем не упрекнула! Я старалась помочь! Ты не слушал меня! А теперь я не буду слушать тебя! И буду заниматься тем, чем считаю нужным!

Кира выдохнула:

– Я бы не хотела с тобой ссориться, но я отказываюсь терпеть от тебя грубость… И пойми, прежней жизни в доме не будет.

Кира положила мужу кашу и вышла из кухни. Пройдя на террасу, она почувствовала себя счастливой. Не надо было больше врать, притворяться, делать вид. Она сказала всю правду. А что будет с этим делать Виктор – это его дело.

Синяя замша действительно была красивой и мягкой. Кире не хотелось выпускать из рук лоскуты. Но она опомнилась: «Могут остаться жирные пятна! Пока я сошью сумку, она окажется замасленной! Что же делать?! Надо было купить специальные перчатки! А пока и хирургические сгодятся…» Кира достала дочкин альбом и карандаши и, удобно устроившись за столом, провела первую линию.

С речки доносился шум моторки и голоса. Фыркали машины, взбирающиеся в горку, соседи переговаривались, и сильно пахло травой. Кира подняла голову и посмотрела в окно. Это утро было ясным и неожиданно ветреным, их дуб, обычно такой солидный и неповоротливый, вдруг размахался ветками, и листья его шуршали словно жестяные. Кира оперлась локтями о стол и стала рассматривать сад. Он был словно картина в раме окна. Кусок клубничной грядки, смородина, топинамбур…