— Итак. Покажи мне свою метку.

Просьба была слишком личной. Если человек не демонстрировал свою татуировку Судьбы, то и просить ее показывать, не будучи в близких отношениях, было табу. Но они были в тюрьме, а тут не было почти никаких правил. Кроме тех, что установили те, у кого была власть.

— Я не хочу, — признался Крис, но левая рука уже принялась медленно расстегивать пуговицы на комбинезоне. Он подчинился приказу снова, действуя на инстинкте самосохранения, усвоенному с детства: не зли, и тебе не сделают больно.

— Почему не хочешь? — поинтересовался Север, но не остановил парня. Крис продолжал раздеваться и не отвечал. Тогда мужчина сам предложил вариант: — Потому что она стала цветной?

— Откуда ты?.. — Кристофер замер.

— После ситуации в душе, я знал, где твоя метка. И знал, что она черная, — объяснил Север. — А сегодня ты весь ужин к ней прикасаешься, значит, думаешь о ней. Что, самое очевидное, могло заставить тебя так беспокоиться? То, что метка стала цветной.

— Логично, — грустно усмехнулся Крис.

Он подцепил футболку и потянул ее наверх. Полностью метку не было видно, так как комбинезон с правой руки было не снять из-за повязки. Но то, что слово «Месть» больше не черное, было сразу видно. Север сделал шаг вперед и наклонился, рассматривая татуировку. После чего он, не спрашивая разрешения, распахнул комбинезон шире, чтобы видеть весь живот Кристофера.

— И я даже не знаю, кто мой соулмейт, — сказал Крис, нервно посмеиваясь, чтобы тишина больше не давила на уши. — Знаешь, сколько я людей перетрогал с момента последнего похода в душ? Сотни? Тысячи?

— Ты не знаешь? — удивился Север.

— Нет. Не было никаких столпов света, бабочек в животе, электрического разряда или как еще поэтически описывают встречу двух родственных душ…

— Так ты не знаешь, — повторил Север.

— Не знаю, извини. А зачем тебе? — Крису было некомфортно от пристального внимания мужчины, и он решил пошутить: — Фетиш такой? Рассматривать чужие метки?

— Ты в курсе, за что я тут? — внезапно спросил Север, и Крис покачал головой. — У меня была жена и ребенок. Дочка. Ее звали Шарлотта. Ей было всего семь лет, когда на нее напал, изнасиловал, а потом убил… Кхм… Один урод. Его поймали по горячим следам. Моя девочка была не единственной его жертвой, но последней. К сожалению, за недостаточностью улик его признали невиновным, и он вышел на свободу.

— Мне очень жаль… тебя и твою семью. Твою дочку, — честно сказал Крис, когда молчание Севера затянулось.

— Чуть позже я нашел его. И убил, — как ни в чем не бывало продолжил Томас. — Я воткнул в него нож ровно семь раз. Семь, сколько было лет моей дочке. Я отомстил за нее, хотя и знал, что меня за это посадят пожизненно. Я даже не скрывался от полиции, хотя и с повинной не пришел. Я не был виновен, потому что это было не убийство, а месть.

— А как же твоя жена?.. Как она это восприняла?

— Мы с Эмили не были родственными душами. Нам пришлось пожениться, потому что она забеременела. Мы пообещали друг другу, что будем вместе ради дочки. Но если кто-то из нас встретит своего соулмейта, то мы разведемся без лишних вопросов, — Север вздохнул. — Но мы развелись раньше, сразу после моего осуждения. Она одобрила мой поступок, я имею ввиду месть за Шарлотту, и мы остались добрыми друзьями. Но я не хотел вынуждать ее быть женой зека. Тем более, что я не ее судьба. А где-то через пять лет после всего произошедшего она нашла своего соулмейта и теперь счастлива в браке.

— Точно, ты же говорил, что она твоя бывшая жена… — вспомнил Крис, неловко пытаясь привести одежду в порядок. Внезапно Север убрал его руку и сам поправил футболку, застегнул пуговицы на комбинезоне. — Спасибо, что рассказал о себе. Теперь понятно, почему ты мне помог с Карлом…

«И почему сам никогда ни к кому не пристаешь», — осталось не высказанным.

Крис глянул в сторону, откуда они пришли. Они уже поговорили, он уже устроил мини-стриптиз, значит, ему уже можно уйти? Все же, несмотря на то, что Север не представлял для него угрозы в виде изнасилования, Кристофер его боялся. Снова получить зло за добро ему не хотелось.

— А ты не хочешь увидеть свою? — спросил Север.

— Свою что?

— Метку.

— Так мы же только что ее видели.

— Нет, я про ту, которая у меня. Моя метка о тебе. Она тоже стала цветной. Хочешь увидеть?

— Что? Нет-нет, — Кристофер напряженно усмехнулся и попятился назад. — Ты что-то путаешь, Север. Мы с тобой не соулмейты. Это нереально.

— Почему ты так считаешь?

— Ну, во-первых, моя метка тут многим подходит. Наверное, половина осужденных кому-то за что-то мстила, совершая преступление, — Крис говорил и отступал, а Томас следовал за ним, но не предпринимал попыток, чтобы удержать. — Во-вторых, после прикосновения татуировка приобретает цвет сразу. А я уже больше двух месяцев живу с тобой в одной камере, но метка изменилась только сейчас. Значит, это кто-то из тех, кто приходил на вакцинацию…

— Я не прикасался к тебе до того, как ты мне подарил книгу, — сказал Север, а Крис невольно поморщился и дернул правой рукой. — Точнее, до того, как я вывихнул тебе плечо.

— Не может быть.

— Может. Так как я без пары, я всегда внимательно слежу за тем, до кого дотрагиваюсь. И метку проверяю чаще, чем ты. Моя изменилась в тот же вечер.

Не успел Кристофер что-нибудь ответить, как Томас быстро расстегнул верх своего комбинезона и оттянул ворот майки. Татуировка Судьбы у него была небольшой, особенно если сравнивать с гигантскими буквами Криса. Чуть ниже ключицы была золотая клетка, а в ней на жердочке сидела грустная птица с голубыми перьями. Убедившись, что Крис рассмотрел рисунок, Север заговорил, осторожно взяв его за левую руку:

— Раньше это была просто клетка. Птица появилась только вместе с цветом.

— Мы в тюрьме, Север. Тут любой может быть птицей за решеткой, — сказал Крис и поднял решительный взгляд голубых глаз на мужчину, отнимая руку. — Извини. Но это не я. Тебе нужно найти свою истинную пару и не тратить на меня время.

Он развернулся и быстро ушел из пустого коридора. Ставший привычным за два месяца путь позволил Кристоферу идти и думать.

Почему он не поверил Северу? В его словах было зерно истины. И клетка… сначала Крис жил в клетке родительской семьи, а теперь в реальной человеческой клетке. Неужели, он настолько его боялся из-за