— А из тебя выйдет! — огрызнулся пес, гоняя блох за хвостом и клацая зубами. — Могла бы хоть блох вывести, совсем замучили.

— А раньше сказать не мог? Или кот твой язык украл?

— Только не поминай этих блохоножек хвостатых! — Фыркнул пес, — я их все — гав!

— Тебя на все нагавкать! Чудище…

— Я все слышал!

Пес поравнялся со мной и принял обычный, важный вид. И как при такой внешности и знатной родословной, можно быть таким трусом? Когда дело касается пустого бахвальства, так он герой. А до дела дойдет — и в кусты. Впрочем, он не одинок…

Итак, я выходила на финишную прямую. Уже темнело, и в небе загорались первые звезды. Рогатый месяц всплыл на небосвод. Все предметы окутались легким маревом сумрака. Я с легкой опаской следила за горящими глазами волков, то и дело светящихся в темноте.

Сема, похоже, вполне разделял мое мнение и пугливо озирался по сторонам. Если на нас нападут, он окажется в гораздо более сложном положении, чем я. С его-то лапами вскарабкаться на дерево и переждать опасность, нельзя. Я попыталась успокоиться, вспоминая, что избушка бабушки уже близки.

Желудок протестующе заурчал, когда я в очередной раз приложилась к бутылке с водой. Я с сожалением вспомнила пирожки, с которыми мы разделались еще на кладбище. Когда я нервничаю, у меня просто зверский аппетит просыпается. Просто удивительно, как я еще не растолстела…

— У-у-у, — раздалось недалеко от нас.

— У-у-у, — вторило ему с другой стороны.

Холодные, липкие лапы ужаса вползали в душу. И почему мы так задержались? Сидели бы сейчас в теплой, безопасной избе, пили чай с вареньем из яблок и смеялись над историями. Впрочем, у меня с собой оберег от волков. Только от страха это все равно не спасет.

— Нас сожрут, — сказал Сема, — как пить дать сожрут. И даже не заметят, кто это был.

— Если будешь скаучать, сожрут, — ответила я, — а смолчишь и пройдем спокойно. Тут осталось идти минут десять.

— Десять! Как же. Ты так говорила еще час назад. А у меня лапы ноют, хвост выкручивает, и желудок сам себя переваривает.

— Тебе полезно. Раскоровел, почище нашего хрюшки будешь!

— На себя-то посмотри.

— А чем я тебя не устраиваю? При росте сто семьдесят сантиметров, пятьдесят килограмм вешу.

— Хм. И на что Виктор собственно польстился?

— На это и польстился. Не нравится, не смотри!

— Извини, у меня несколько иные предпочтения!

— С ума сойти! Мне читает морали вшивый пес!

— Чего?! — Я услышала рычание Семы.

— Того. Пришли, говорю.

Впереди и правда стояла избушка. В окошке приветливо горел свет. Но избушкой, это можно назвать с трудом, хоть и стоит она в лесу.

Это добротный двухэтажный дом, обсаженный цветами и яблонями, в котором кроме бабули, живет еще ее племянница с мужем и тремя детьми.

Когда до крыльца осталось метра два, за нашими спинами послышалось разочарованное рычание, а в кустах мерцали сдвоенные огоньки глаз. Волки лишились последней возможности поужинать. Бедняги. Хотя, может им еще повезет.

Не желая испытывать судьбу, я быстренько подошла к двери и дернула за ручку. Вот уж язык мой! Накаркала на свою голову, пожалела этих обормотов! Дверь-то закрыта. С другой стороны все верно, жить в лесу и оставлять дверь на распашку, себе дороже.

— Бабуля, — крикнула я, стуча в дверь, — открывай, это я внучка твоя.

— Сейчас, откликнулись из-за двери, — только тапочки одену…

Я прижалась спиной к двери и напряженно вгляделась в темноту, Сема поджал хвост и прилип ко мне. Он не желал лишиться своей гордости — толстенького, черного хвостика.

Голодные волки, которым судьба беззубо улыбнулась, мысленно возблагодарили ее и ринулись к нам. Но двери открылись, и мы с Семой ввалились в избу, а самые быстрые волки врезались носом в закрытую дверь.

— Внученька! — Бабушка, совсем не похожая на бабушку, выглядящая лет на пятьдесят (это в ее то четыреста десять), обняла меня и поцеловала в щеку. — Ну, как ты добралась? Никто не напал?

— Нормально, — я перевела дух и села на лавку. — Добралась, — я протянула конверт и травы. — А это вам, отец передал.

— И из-за этой мелочи, он послал мою внучку, одну через лес и кладбище? Изувер.

— Одну! — Фыркнул Сема, — с ней был я. И этим все сказано. Она одна пропадет.

— Ай — яй — яй, — покачала головой бабушка, — вот хвастунишка. — И за что тебе такая милость? Кормят, поят, защищают еще, и говорить научили.

— И приврать нельзя, — проворчал Сема. — Я поддерживал моральный дух Вишни. Она ж без меня…

— Поддерживал, — передразнила я, — баял про то, как нас волки будут лопать, и что при этом чувствовать. Несчастной иллюзии допотопной испугался.

— С кем не бывает!..

А потом мы сели пить чай, ароматный, мятный с вкусным яблочным варенье и пирогами. Даже Сема остался всем доволен, позабыв все страхи и обиды. Но второй раз, я с ним одна не пойду. Это болтливое животное, кого угодно до белого колена доведет…и бросит.

Эй, насильник, насильник, потаскун,

Меня возьми…!

Из анекдота

На мой живот плюхнулась тяжесть, немного попрыгав, она исчезла. По дому разносился визг и крики. Понятно, утро настало…. Я открыла глаза и села на кровати. По мне прыгали дети, и получали от этого море удовольствия.

Изуверы.

Вот оно, пробуждение. Я зевнула и сбросила с себя непосед. Совсем распустились, надо и совесть иметь! Хотя, пожалуй, я требую невозможного.

Натянув бриджи и рубашку, я выползла на кухню, надеясь подкрепиться. И мои надежды оправдались. На столе уже стояли миски, а Мери (так зовут племянницу моей бабушки), уже раскладывала мясо и овощи.

— Привет Вишня, выспалась?

— Да. — Я снова зевнула.

— Сейчас будем завтракать. Только остальных позову.

Завтрак удался на славу, стук ложек прерывался только оживленной беседой. Уж что-что, а поговорить, мы любим. Обсуждалось все — от здоровья родственников до урожайности куста смородины.

— Кстати о фруктах, — бабушка оживилась, — поможешь яблок нарвать для варенья? А я пока курочку запеку, кхм пять курочек. — Поправилась она, осматривая собравшуюся за столом, ненасытную ораву.

— Помогу, — после сытной еды, мое настроение поднялось, и я была согласна на что угодно.

— Вот и отлично. А я тебе травок в обратный путь дам. Можешь попрактиковаться в черной магии.

— Кстати, — я решила задать мучавший меня вопрос, — почему, когда я говорю слова типа «остынь», «заткнись», и прочие, они сбываются? Я так одного даже убила ненадолго…