— Это почему же?

— Да потому что у меня не было твоего адреса. В отличие от тебя, я не совала свой нос в твою частную жизнь.

— Это нечестно. — Байрон напустил на себя обиженный вид.

— Нечестно? — переспросила Даниэлла, поднимая свои изумительной красоты брови. — Мне не нравится даже мысль о том, что ты все время знал, где я жила.

— Мне не следовало тебя отпускать.

— Сейчас об этом бессмысленно говорить, — произнесла она, не заметив, что в ее тоне проскользнула внезапная резкость. — Что сделано, то сделано. И мы не в силах ничего изменить. — Она положила в рот маленький кусочек рыбы, мякоть которой по вкусу сейчас почему-то напоминала бумагу. — Не могу понять, почему ты так и не женился вновь.

— Я уже говорил: ты — моя первая и единственная любовь. — Он пожал плечами.

— Но ведь за эти годы у тебя наверняка были женщины. — Он был слишком хорош как мужчина, чтобы записываться в монахи.

— Естественно.

— И что, неужели среди них не оказалось той, с кем бы ты хотел провести остаток своей жизни?

— Нет.

— В это трудно поверить.

— Может быть, я никогда не прекращал любить тебя? — Он впился взглядом в ее глаза. Даниэлла задрожала от волнения. — Может быть, я не встретил ту, которая волновала бы меня так, как волновала — и продолжаешь волновать сейчас — ты, Элли? — настойчиво и даже грубо добавил он. — Ты этого не знала?

Она покачала головой, слишком ошеломленная, чтобы что-либо ответить. О Боже! Что он хочет этим сказать?

— Все так, словно мы и не расставались. Ты тоже это чувствуешь?

Даниэлла снова промолчала. Она с трудом сглотнула и слегка тряхнула головой. Нельзя допустить, чтобы кипевшие в ней чувства — они усиливались с каждой минутой — вышли наружу.

— Элли. — Он положил нож с вилкой и серьезно на нее посмотрел. — День, когда ты меня покинула, стал для меня самым горьким в жизни. Почему ты даже не хотела со мной разговаривать, когда я звонил по телефону и приходил к тебе домой?

— Зачем? Это было бессмысленно.

— Потому что ты разлюбила меня?

Даниэлла набрала в легкие побольше воздуха и медленно выдохнула его.

— Просто я поняла, что все кончилось, — сказала она, избегая его взгляда.

— Как ты могла быть в этом так уверена?

— Положение ухудшалось из месяца в месяц. Ты знаешь это не хуже меня, Байрон. Мы с тобой только спорили, постоянно что-то друг другу доказывали. Помнишь, я как-то вернулась домой с новой парой туфель, и ты вышел из себя, так как счет за электричество был не оплачен?

— Да, я помню, — тихо отозвался Байрон. — Позже я думал об этом и признал, что был не прав. Тебе нужны были эти туфли для работы. Очень часто я вел себя как идиот. Особенно тогда, когда обвинил тебя в потере нашего ребенка! Я не понимал, что говорю. И все оттого, что я очень, очень сильно хотел этого ребенка. Это было частью меня, частью нас, и я думал, что малыш должен что-то значить для нашего брака. — Он тряхнул головой, словно пытаясь прогнать воспоминания об этом. — Элли, ты прощаешь меня?

— Думаю, что да. — Как мучительно слышать о тех событиях прошлого из его уст! Это лишний раз доказывало, что у них нет никакого общего будущего.

— Мы можем снова быть друзьями?

Даниэлла отрицательно покачала головой.

— Это бессмысленно.

— Почему? — Его густые брови удивленно поднялись. — Потому что я так далеко живу? Потому что я так много разъезжаю? Потому что ты замужем?

— Именно поэтому, — ответила она. — И я не хочу больше об этом говорить. Ответь мне лучше, что ты делаешь в Бирмингеме. Ты сказал, у тебя здесь дело? Тебя попросили что-то еще спроектировать?

В какой-то момент она подумала, что он не собирается отвечать, и даже обрадовалась, когда он наконец произнес:

— Это дело — галерея Грэнвилла Арчера. Но здесь есть несколько проблем: кто-то плохо сделал свою работу. Хотя об этом еще никто не знает.

— Можешь мне рассказать? — нахмурилась Даниэлла.

Байрон покачал головой.

— Сегодняшний вечер — особенный. И я не хочу портить его разговорами о работе.

— Но мне интересно, — настаивала она. — Ты забыл, что я немного разбираюсь в строительстве?

— О, конечно! — Его серые глаза вдруг стали суровыми. — Я действительно забыл, что твой муж — строитель, чертовски богатый строитель!

Он произнес это так, что Даниэлла должна была сказать хоть что-нибудь в защиту Джона.

— На самом деле, он — создатель своей собственной компании. «ДБС» очень уважают в строительном мире.

В ту же секунду Даниэлла поняла, какую громадную ошибку она допустила. «ДБС» владеет проектом галереи, и Байрон может заметить связь. Мороз пробежал по ее коже, ей вдруг стало холодно.

Когда несколько лет назад она услышала о том, что Байрон разрабатывает проект новой галереи, а Джону передан контракт, Даниэлла испугалась: ведь двое мужчин могли познакомиться. Она постоянно молилась, чтобы этого не произошло. И ее молитвы (как ей казалось) были услышаны.

Хорошо, что она никогда не рассказывала Джону о Байроне. Она просто сказала, что ее первый брак был ошибкой и что она хочет о нем забыть. И Джон никогда ее не спрашивал ни о чем.

Сейчас Даниэлла буквально читала мысли Байрона. Ее страхи подтвердились, когда он, отодвинувшись от стола, вскочил на ноги и произнес:

— Пойдем отсюда к черту! Мы с тобой что-то слишком много говорим.

Встреча Байрона с представителем строительной компании «ДБС» срывалась. Брюс Саммерс, инспектор, обещал приехать, но до сих пор еще не появился, и телефон Рода Мэстона звонил постоянно. Встреча была намечена на один из ближайших дней.

Байрон побарабанил пальцами по столу и снова взглянул на часы. Было 8:35. Ровно шесть часов двадцать минут назад он доставил Даниэллу домой. Хотя он и не договаривался с ней о новой встрече, этим вечером собирался пойти к ней снова, прихватив с собой бутылку шампанского и корзиночку клубники.

Байрон погрузился в грезы. Вот они сидят в ее саду, и он одну за другой отправляет ей в рот ягоды. Он следит за ее бесконечно манящими губами, за ее дразнящим языком, принимающим сочную клубнику. Адреналин в крови Байрона от такого зрелища повысился. И хотя все это происходило лишь в его воображении, он вдруг отчаянно захотел ее поцеловать.

Нужно действовать очень осторожно — Даниэлла еще не готова впустить его в свою жизнь.

Покинув ресторан, они гуляли по берегу Сены. Сумеречный свет смягчил острые выступы красивых каменных зданий, а вечерние огни превратили весь город в место для влюбленных. Он взял ее за руку и почувствовал, как она сильно напряжена. Мягко и осторожно Байрон спросил: