Заснуть в ту ночь мне никак не удавалось. В голове всплывала та простейшая формула, которая должна была переместить воду из сосуда в сосуд, но отчего то этого не происходило, хотя другие ученики, с более слабым даром, справлялись с легкостью. Я встал и включил настольную лампу. На вырванном из тетради листике начертил тот Схематический Конструкт. Он напоминал собой Треугольник, в вершинах которого находились символы-ключи — стихийный знак Воды, руны направления и перемещения. В центре треугольника находился ровный круг со знаком Активации. Именно через этот знак передавалась сила одаренного, заставляя работать всю схему. Я расчертил схему, которую знал назубок и взглянув на графин с водой активировал чары.

Нет, никакого результата. Поверхность поды даже не шелохнулась. Я переписал формулу поменяв корневые символы, но тоже безуспешно. Вспомнив по памяти другие ключи, я стал экспериментировать. Около двух часов провозился, но ничегошеньки не происходило. Вода не отзывалась.

— Ну что же тебе сука еще надо? — бросил я злой взгляд на графин с водой.

И о чудо! Поверхность воды поддалась рябью. Возмутилась матерному слову? Быть этого не может… или все же может?

Я обхватил сосуд ладонями и закрыл глаза. Потянувшись сознанием к жидкости, через секунду я уже что-то почувствовал. Не так как при медитациях на берегу Енисея, но что-то похожее, едва уловимое и родное.

— Водоворот — мысленно произнес я, забыв про существование всех Схематических Конструктов, геометрических фигур и символов-ключей.

Вода повиновалась. Медленно, словно с неохотой, в центре графина начала образовываться вращающаяся воронка. С каждой секундой она набирала силу.

Предел моих магических резервов мне до конца не был известен, но на автомате я перепроверил свои ощущения. Они не изменились. Самочувствие тоже, значит я практически не потратил силы на активацию водоворота. А если еще поднажать?

Графин задребезжал, а еще через мгновение разлетелся стеклянным крошевом. Руку, лицо и грудь тут же обожгло. Больше всего испугали торчащие из моих ладоней стеклянные осколки, измазанные в крови. Я закричал больше от испуга нежели от боли. На звук бьющегося стекла и крика, тут же прибежали дежурные по этажу. Открыв дверь мастер-ключом, двое взрослых ворвались в комнату.

Уже позже, в лазарете, я представил себе картину, которая, наверное, должна была повернуть в шок любого, кто вошел бы в мою комнату после того, как взорвался графин — окровавленный я, с кучей осколков в теле. Окна, кстати, разбились. Так же требовался ремонт стен и замена настольной лампы. — ее сильно покорежило.

Посекло меня осколками основательно. Ладони, грудь, живот, но обиднее всего было за лицо. Я хоть и не считал себя красавчиком, но становиться уродцем со шрамами на лице не очень хотелось. Но после обследование местным целителем понял, что не все так страшно. Да, шрам останется, прямо на правой надбровной дуге и мочке уха, которую лишь чудом не отсекло совсем. Хуже всего обстояло дело с руками, но как заверил меня наш штатный лекарь — Фридрих Евгеньевич Эльцман, завтра с утра он пригласит одаренного целителя, который оказывается имелся при Академии.

Действительно, такой целитель имелся, и он явился на следующий день в лазарет, но был огромный нюанс. Геннадий Аркадиевич был преподавателем старших курсов соответствующего предмета. Поэтому привел с собой весь свой выводок учеников — «на практические занятия», как он выразился. Узнав, кто его пациент целитель отчего-то сильно обрадовался и уже через полчаса я понял почему.

С каким-нибудь дворянином, даже самого мелкого пошива, такой номер наверное бы не прошел, но со мной — простолюдином, вполне. Меня скорее не лечили, а ставили эксперименты. То один, то другой старшекурсник тренировали свои навыки исцеления на моих покорёженных руках. Было не столько больно, сколько обидно.

К счастью, целители-одаренные вреда нанести мне не могли, но вот срастить неправильно кожу и сухожилия запросто, что в принципе и происходило. Все это время преподаватель держал на контроле «анестезирующую формулу», чтобы я не тронулся умом от болевого шока. Хотя тут рехнуться можно было просто от вида во что они превращают мои любимые конечности. Терпел только потому что руки мне были нужны, нет, не в чародейском искусстве, там можно вообще обойтись без конечностей. А потому что оставаться инвалидом с неправильно сросшимися сухожилиями… ну такое себе.

Мои руки «пересобирали» ровно девять раз — по количеству практикантов. От конечного результата работы некоторых псевдоцелителей хотелось упасть в обморок.

Десятая попытка стала последней, после которой Геннадий Аркадиевич лично продемонстрировал все свои навыки, и они впечатлили. Я даже простил ему недавнее массовое издевательство над моими ладонями.

О недавних чудовищных ранах напоминали только белесые рубцы. Такие же рубцы остались после исцеления самых сильных ран на груди и животе. Он даже за секунду срастил порез мочки уха, но вот бровь трогать не стал.

— Это благородный шрам. — выдал он напоследок прежде чем оставить меня одного. — Он тебя только украсит.

Глава 6

Впервые в жизни я был рад своему крестьянскому происхождению. Разбор полетов по чрезвычайному происшествию устраивать не стали ввиду того, что никого не волновала моя судьба. Если бы я сдох в ту ночь, то не думаю, что кто-то в Академии мог расстроится по этому поводу, скорее даже обрадовались бы.

Но оно того стоило! Я имею ввиду проведенный мною тест. Теперь я понимал, что мне не нужны никакие Схематические Конструкты, всякие нелепые символы и руны. Я мог просто приказать воде, и она охотно подчинялась.

Вот и сейчас я лежал в своей комнате, а надо мной парил водный сгусток. Он каждую секунду повинуясь моей мысленной команде менял форму и очертания. Я проводил очередной тест. На этот раз — на собственные резервы силы. Прошел уже целый час, а я так и не почувствовал даже легкую усталость.

Значит нужно что-то посерьезнее. На территории Академии нет водоемов, поэтому серьезные испытания придется отложить до выходных. Но завтра я планировал порыться в библиотеке и задать пару вопросов Троицкой Галине Афанасьевна — наставнику по духовным практикам. Есть несколько тем, которые меня сильно интересовали.

Проснулся я в прекрасном настроении, даже несмотря на то, что спал меньше обычного на пару часов. В столовой, поймав на себе очередную порцию ненавистных и высокомерных взглядов, очень хотелось сотворить что-то такое, отчего дворянчики пришли бы в негодование. К примеру — опустошить их стаканы с напитками, заставив воспарить жидкость. Сконцентрировавшись, я удивленно понял, что мне это не под силу. Одно дело, когда ты управляешь цельным водным потоком, а