– Оль, только не говори, что влюбилась!

– Ну… я вообще влюбчивая, знаешь ли. Всю жизнь была. Но мы же все равно с ним справимся, правда?

– Правда, – хмыкнула я – настроение стремительно поползло вверх. – Конечно, справимся.

– А раз так, побежала я готовиться к очередной сцене, – хихикнула та в ответ словно девчонка. – Ключ от этой двери тебе оставлю – на всякий случай. Там не только вниз, в кухни, лестница, но и наверх, к той самой галерее возле перестроенной стены. А оттуда уже и в наше с князем крыло добраться можно… И прекрати улыбаться! Да, наше с ним крыло… И Нешре, кстати, не так уж долго там теперь мешаться.

– Змея! – нарочито подкатила я глаза. – Но беги уже, а то и правда Энья скоро вернется.

– Думаешь, того, что она добудет, на троих не хватит?

– Уверена.

– Ладно, тогда увидимся через час.

Распахнув створку дальней двери и сделав ручкой на прощанье, она ушла наверх вслед за мужем. И я уже собралась закрыть за ней, как вдруг чья-то рука помешала мне это сделать.

– Черт! – не сдержалась я, разглядев, кто именно выступил из густой тени в углу под лестницей.

– Ну, не настолько, на самом деле, – нехорошо усмехнулся Аодал, и пользуясь моей растерянностью шагнул в комнату. – Княжна, не хотите объяснить, что происходит?

Выругаться еще раз, более предметно и зло, я не успела, как не успела и достойно ответить – распахнулась вторая дверь, теперь из коридора, и в комнату вошла Энья с подносом. И тут же едва не упустила тот на пол, стоило лишь разглядеть, кто к нам пожаловал. Ну правда, проходной двор какой-то, а не покои!

– А… Они же все ушли, вроде? – растерянность заставила ее забыть о почтительности.

– Конечно, ушли. – Я развернулась так, чтобы перегородить фаолад дорогу и помешать пройти дальше – не рискнет же он меня подвинуть? А убедившись, что не рискнул-таки, начала потихоньку теснить его обратно. – И этот господин, не знающий разницы между княжной и княгиней, тоже сейчас уйдет. Он всего лишь убедился, что эту дверь у меня есть чем запереть!

С последним словом я захлопнула створку у того перед носом и нарочито громко провернула ключ во внушительном замке. Все! А то не хватало мне еще перед всякими тут отчитываться! Княгиня я, в конце концов, или кто?!

– Фух, госпожа Идета, – Энья, глядя как я с видом победителя вытаскиваю ключ из скважины и водружаю его на стол, неожиданно хихикнула и воинственно сдула прядку со лба, словно это она сама ту дверь сейчас закрыла. – Да что ж это такое делается-то?!

– Вот и мне интересно, да. Но, думаю, этот вопрос мы начнем выяснять не раньше, чем перекусим. Ставь!

И та, повинуясь скорее тону, чем жесту, не менее решительно хлопнула поднос на стол – прямо рядом с ключом.

– Бери стул и садись, – я первой подала пример, подтащив ближе тяжелое, с потертыми бархатными подушками кресло и кивнула ей на обитый почти таким же бархатом табурет. – Пока там совсем не остыло.

– Так невместно же… – замерла она в сомнении.

– Вот только не говори, что прихватила всего одну ложку.

Энья опять хихикнула, но подняла с подноса две, показав их мне.

– Вот и отлично! Значит, сейчас будем праздновать победу. Садись, говорю!

Ели из одной миски, по очереди зачерпывая оттуда рагу, больше похожее на густой, потрясающе ароматный суп и подхватывая капли щедрыми ломтями хлеба, добытыми все в тех же кухнях. Как и зайчатина, он тоже казался нам сейчас необыкновенно вкусным.

И, разумеется, это было отнюдь не первый раз, когда мы с Эньей делили одну трапезу на двоих, хотя, уверена, одобрили бы такое далеко не все. Но к этой служанке в Ахельне всегда было особое отношение: и у меня, и вообще – девчонка была дочерью Рены, моей кормилицы. Нет, не моя молочная сестра – тот ее ребенок, что родился, считай, одновременно со мной, оказался, к несчастью, слишком слаб, чтобы выжить. Но три года спустя у нее появилась еще одна дочка. Как раз когда я жила не в замке, а в их деревенском доме, мигом начав воспринимать ту кем-то вроде младшей сестрички.

Потом отец распорядился вернуть меня в крепость, а Энья осталась дома, и снова увиделись мы всего пару лет назад, когда Рена отправила подросшую дочь в Ахельну – помогать, чем получится, и учиться уму-разуму. Ну и ясно, что для меня оказалось невозможно остаться в стороне, особенно от последнего.

– А неплохо у них тут кухарки свое дело знают, – утолив первый голод, я стала работать ложкой не так азартно, отвлекаясь теперь и на разговоры.

– Уж точно получше наших, – со знанием дела кивнула та. – Еще бы аппетит тут некоторые не портили.

– Ты про фаолад? – поняв, что Энья тоже наелась, а потому избежать разговора не выйдет, я смирилась. – Того, что из комнаты сейчас выставили?

– А то о ком же? Жуть какой, правда?

– Так это он тебя больше всех пугает, что ли?

– Ага. Вот прям как зыркнет – аж душа в пятки уходит. – И вдруг добавила совершенно ни с того, ни с сего: – Краси-ивый…

Я едва не поперхнулась тем рагу, что как раз собиралась доесть – только ложку в рот сунула! Особенно когда вспомнила его высокомерное: «Я – сарин». Хотя, с другой стороны… Мужик и вправду хорош, чего лукавить? Высоченный, как почти все фаолад, поджарый, плечистый. И лицо чистое, без единого шрама – это при том, что уже явно не юнец. Светлая, без малейшего загара, кожа, темные пряди, зеленые чуть в желтизну глаза… Хорош, да. Вот только не к той красоте девчонка приглядывается, ох не к той… Там ей ни единой ночки не светит, не говоря уж о том, что такой участи для Эньи и враги не пожелают.

– С ума сошла? – строго глянула я