– смерть наступила в результате переохлаждения. Иными словами, мужик напился и не дошел до дома – уснул в сугробе. Таких “подснежников” за зиму в нашем промерзшем насквозь городишке бывает до двадцати штук. А если морозы стоят затяжные, то можно и вовсе со счету сбиться. В основном, замерзают мужчины в состоянии алкогольного опьянения. Пьют у нас много. Как-то Петрович пошутил, что это так нехватка солнечного света сказывается на людях. Думаю, в этом есть доля правды.

Освободив труп замерзшего мужчины от одежды, я подписал на бедре номер и покатил каталку к холодильнику. Открыв дверь и включив свет, я увидел, что простыня валяется на полу возле каталки Жанны.

“Странно! Неужели опять крысы?” – подумал я. С крысами в морге мы боролись постоянно, даже пробовали заводить котов, но котам с мертвыми жить не нравится, они отсюда быстро сбегают в поисках лучшей жизни. Честно говоря, я не знаю, с чем это связано. Напарники утверждают, что они тут чувствуют духов, но я в это не верю, я уже рассказывал свою точку зрения насчет призраков. Скорее всего, мы их просто недостаточно хорошо кормили, надеясь на то, что они будут сыты пойманными крысами. Надо сказать, крысы здесь бегали такого размера, что я, впервые увидев одну из них, решил, что это такса. Вели они себя нагло – обгладывали лица и животы трупам, на санитаров шипели и даже норовили броситься. Крысы изрядно портили нашу спокойную жизнь. Если проеденный живот трупа не был виден под одеждой, то с лицом дело обстояло хуже, приходилось лепить съеденные участки из воска, который у нас и так был в дефиците.

Увидев сброшенную простыню, я решил, что крысы вернулись. А ведь буквально на днях мы раскладывали кругом сильнейшую отраву.

– Вот твари ненасытные! – прошипел я, – скоро ли вы все передохнете?

Я подошел к Жанне, поправил простыню и посмотрел в ее лицо. Глаза ее снова открылись. Она смотрела куда-то в пустоту задумчивым синим взглядом. Я положил ладонь на ее веки и легонько надавил, чтобы они больше не открывались.

– Спи, милая, спи.

Я наклонился к её лицу и коснулся, губами холодного лба. Слезы опять подступили очень близко. На этот раз они застряли где-то в горле. Я положил простыню Жанне на лицо и вышел из холодильника.

Ночь близилась к концу, но на улице все ещё царила тьма. Снег кончился. Надо бы одеться, взять лопату и разгрести сугробы, которые намело около входа в морг. Так я и сделал – накинул куртку и вышел на улицу. Свежий морозный воздух слегка опьянил меня. Я быстро раскидал снег и минут пятнадцать смотрел на звезды, которых в чёрном небе было видимо-не видимо. Может и вправду мы после смерти стремительно летим вверх и становимся звездами? Я работал со смертью десять лет, но ещё никогда она не казалась мне такой близкой и страшной, как сегодня.

***

В ординаторской на меня навалилась такая усталость, что я сел за стол и, положив голову на руки, закрыл глаза. Хотелось забыться и ни о чем не думать хотя бы на несколько минут, но перед глазами стояло красивое, бледное, мёртвое лицо Жанны. Как тут забудешься! Сна не было ни в одном глазу.

Я тяжело вздохнул и открыл журнал учёта, чтобы внести туда записи о двух новых трупах. И тут вдруг из холодильника послышался шум – как будто что-то с грохотом упало на кафельный пол. Я соскочил со стула, нервно взъерошил волосы, протёр кулаками глаза и быстрым шагом пошёл в сторону холодильника.

– Совсем уже страх потеряли! – ворчал я на ходу себе под нос, имея в виду крыс.

У двери я замер на мгновение, не знаю почему. Просто взялся за ручку и прислушался. Показалось, что я здесь не один, и за дверью кто-то ходит. “Ой да, ну что за чертовщина в моей башке сегодня? Кто может ходить в холодильнике? Не трупы же!”

И не обращая внимания на то, что внутри у меня все сжалось от неприятного ощущения, я резко распахнул дверь и щёлкнул выключателем. Через пять секунд на потолке холодильника замигали две большие лампы. Когда помещение наполнилось холодным дневным светом, мои глаза округлились настолько, насколько это вообще было возможно, губы искривились, из открытого рта вырвался крик.

Тело Жанны на моих глазах вдруг начало сотрясаться в страшных судорогах. Голова билась о каталку с глухим звуком, рот приоткрылся, руки, ноги – все тряслось крупной дрожью. Я никогда такого не видел. Никогда! Да, трупы порой вздрагивают, это не детская страшилка, это факт. Мышцы после смерти самопроизвольно сокращаются, руки или нога покойника может внезапно дернуться. Но чтобы так… Такое просто невозможно!

– Жанна? – заикаясь, выговорил я.

Ее тело вдруг так же внезапно обмякло, замерло на каталке, а я все смотрел на нее и не мог сдвинуться с места. Меня редко что-то шокирует, но сейчас я был в шоке. Я чувствовал, как вся растительность на моем теле встала дыбом. И тут голова Жанны резко повернулась в мою сторону. Она смотрела не на меня, а куда-то мимо, взгляд ее был мертвый, безразличный. Но этого я вынести уже не мог – ужас нахлынул на меня огромной волной, я с грохотом захлопнул дверь холодильника и задвинул засов, а потом бросился бежать, что есть сил, по узкому коридору, в котором вечно не было света. Споткнувшись в темноте, я упал и, по-видимому, сильно ударился головой, потому что в следующую секунду перед глазами все резко потемнело.

***

– Здрасьте! Ау! Здрасьте! Есть кто живой?

В морге этот вопрос прозвучал весьма странно. Тот, кто спрашивал, стоял совсем рядом. И этот кто-то отчаянно тряс меня за плечо. Я вздрогнул, вскочил на ноги и зачем-то схватил стоящую рядом метлу.

– Тише, не пугайтесь! Я и так едва на ногах держусь. Если вы меня своей метлой ударите, я упаду и больше не встану… А может, и к лучшему. Вместе и похоронят. Так даже дешевле выйдет.

Маленькая, сухонькая женщина в шерстяном платке на голове и в стареньком полушубке стояла возле моего стола и говорила больше не со мной, а сама с собой. Я протер глаза, взял со стола очки и пригладил рукой растрепанные волосы. Из окна лился яркий солнечный свет, значит, на улице сегодня морозно.

– Вы кто? – спросил я, пытаясь спросонья собрать мысли воедино.

– Так жена я, – растерянно ответила женщина.

– Чья жена? – снова спросил я, а потом сам вспомнил про вчерашний труп мужчины