сказала она, прерывая тишину. — Знаете, наш повар в Ревеле тоже делает что-то подобное, но ваши блюда куда изысканнее.

— Благодарю, Маргарита Карловна.

Элеонора, сидящая напротив Черкасова, все время пыталась зацепить его взгляд, громко смеясь над его комментариями. Розалия тем временем расспрашивала Виктора о его службе.

Бедняга Черкасов, сидящий рядом с Татьяной, выслушивал вопросы девушек с учтивостью, но старался избежать лишнего внимания. Что в целом на Енота-потаскуна, как о нем отзывалась матушка, было не похоже.

Когда провозгласили подготовку к чаепитию и гости поднялись, я решил спасать новоиспеченного подполковника.

— Евгений Александрович, найдется минутка? Я бы хотел обсудить с вами одно важное дело. По работе.

— Конечно, Алексей Иоаннович, — Черкасов с облегчением поднялся, оставив девушек с Виктором, и тот наградил меня полным отчаяния взглядом.

Я проводил экспедитора в соседнюю комнату и запер за нами дверь. Черкасов приподнял брови.

— Чем могу помочь, Алексей Иоаннович?

Я вкратце рассказал ему о ситуации с Шереметевой и Боде, опустив факт их родства. Черкасов внимательно меня выслушал и нахмурился.

— Это серьёзно, — наконец сказал он. — Юсупова — крутой маг. Если княгиня подтвердила вмешательство, нет повода сомневаться. Я смогу привлечь штатного специалиста по психоэфиру, чтобы провести экспертизу. Если ментальное вмешательство подтвердится, «Четверка» сможет забрать дело. Или хотя бы добиться полноценного расследования.

Я кивнул и передал ему записку с личным номером Шереметевой.

— Благодарю, Евгений Александрович. Полагаю, это вам тоже пригодится. Для оперативности.

— Разумеется.

После обеда мы переместились в гостиную. Старшие Сиверсы разглядывали картины и мебель, словно были в музее. Девицы охотно ловили мужское внимание и, как умели, стреляли глазками. Становилось неловко.

Я заметил, что Черкасов подошел к матушке и что-то шепнул ей на ухо. Матушка посерьезнела, затем жестом привлекал внимание отца, и втроем они направились к выходу из зала.

— Татьяна, Алексей, покажите нашим гостям, что рояль стоит в гостиной не только для красоты, — попросила матушка.

Играть умели мы оба, но у сестры это получалось гораздо лучше. Да и пела она на порядок лучше меня. Сестрица первой устроилась за белым роялем и виртуозно исполнила несколько рождественских мелодий.

— Как прелестно! — воскликнула тетушка. — Танюша, ты настоящий талант!

— Теперь твоя очередь, — сестра подошла ко мне и пригласила за рояль. — Мне нужно… Немного побыть в тишине.

Когда Таня, извинившись, вышла из комнаты, я занял место за роялем. Мастерство, конечно, не пропьешь, но в последнее время мои пальцы привыкли к боям, а не к клавишам. Так что я выбрал один из лёгких ноктюрнов Шопена. Романтичная музыка заполнила зал мягкими звуками, лаская уши слушателей. На время кузины Сиверсы переключили все внимание на меня.

— А теперь — кофе! — Объявил я, когда лакеи внесли в гостиную подносы с напитками. — Прошу прощения, я должен отлучиться на пару минут.

Я поспешно вышел из зала и отправился прямиком в непубличную часть дома — сейчас только здесь можно было спрятаться от назойливого внимания. Выйдя в коридор, я увидел сестру — Таня прислонилась ухом к дверям кабинета, за которыми слышались голоса.

Я показал ей кулак, и сестрица тут же отлипла от двери и засеменила ко мне.

— Не поверишь, что сейчас произошло! — Ее глаза блестели от возбуждения, и она набрала побольше воздуха в легкие, прежде чем выдать новость. — Только что Черкасов попросил у родителей руку Аграфены!

Глава 4

В этот момент в коридор зашёл Виктор, с хмурым лицом и явно слышавший слова Тани. Он молча прислонился к косяку арки и, не глядя на нас, бросил:

— Занятно. Похоже, Евгений Александрович решил действовать стремительно.

Он даже не скрывал ревности. Мне стало немного жаль брата: у него все еще оставались чувства к Аграфене, но он прятал их и стыдился лишний раз заговаривать с ней после того неприятного инцидента.

Вик понимал, что, будучи наследником, не сможет жениться на девушке столь низкого положения. Пусть Феня и принадлежала к обедневшему дворянскому роду и даже обладала потенциалом, но ее статус был несоизмерим с двоюродным братом императора. Тем более что Аграфена в итоге так и не приняла его ухаживаний.

— Столь серьёзное дело — и без нас? — улыбнулся я.

Мы обменялись взглядами и одновременно ринулись к кабинету отца. Таня пыталась что-то шептать, призывая к осторожности, но мы с Виктором были слишком взвинчены, чтобы это услышать.

Дверь кабинета не была заперта, и я распахнул ее, а Виктор вбежал первым. Следом вошел я, а Таня осталась в коридоре. Предпочитала все подслушивать, лиса такая.

Новоиспеченный подполковник Черкасов, выпрямившись, как на военном параде, держал перед нашими родителями небольшую бархатную коробочку, в которой сверкал ослепительный бриллиант.

— Это — подтверждение серьезности моих намерений, ваша светлость, — как раз говорил он. — Аграфена — редкая девушка, она сама — как драгоценность. И я хочу сделать её счастливой…

Но ему пришлось остановиться, когда мы вошли без стука.

— Алексей? — Удивилась матушка. — Виктор? Вы забыли, что нужно стучать?

— Простите за вмешательство, но мы не можем оставаться в стороне, — начал я, глядя в глаза матери, которая, кажется, уже начинала закипать от возмущения.

— Алексей, Виктор! — Анна Николаевна встала из кресла. — Что за манеры?

— Мы имеем право знать, что происходит, — отрезал Виктор. — Аграфена для нас не просто домочадец. Она…

— … она нам как сестра, — завершил я. — И мы не согласны с тем, чтоб её судьба решается за нашими спинами.

Черкасов криво улыбнулся и внимательно посмотрел на нас. В его взгляде не было раздражения или обиды, лишь спокойное достоинство.

— Ваша привязанность к Аграфене говорят о многом, господа Николаевы, — сказал он с лёгким поклоном. — Именно поэтому я хотел обсудить этот вопрос сначала с вашими родителями, прежде чем обращаться к ней напрямую.

— И всё же, — вмешался я, стараясь говорить мягче, — такие вещи требуют полной ясности. Вы уверены в своих чувствах, Евгений Александрович?

Он медленно кивнул.

— Да, Алексей Иоаннович. У меня есть всё, чтобы обеспечить Аграфене достойную жизнь. У меня звание подполковника, хорошее жалование, недвижимость. А главное — у меня есть искреннее желание сделать её счастливой.

Он показал коробочку с помолвочным перстнем, и мне пришлось признать, что кольцо было восхитительным. Большой бриллиант в изящной оправе переливался в свете лампы.

—