– Так они что, оба ее сбили? Сначала один, потом второй? Антон, что-то мне все это не нравится. Если девушку сбила одна машина, как она могла попасть под вторую? Сбитые машиной обычно лежат на дороге, или я не права?

– Я же говорю: мутная история.

– А может, одна машина девушку сбила, она в горячке вскочила и тут же попала под другую, которую вел наш рифмоплет Гриня?

– Все может быть. Я хотел побеседовать со следователем, который ведет это дело, но он, услышав, о чем речь, категорически отказался говорить со мной.

– Понятно: тайны следствия.

– Полина, при чем тут тайны? Нет, он определенно темнит. Знаешь, как он посмотрел на меня, когда я сказал, что хочу задать несколько вопросов о деле погибшей Зайцевой?!

– Ну и как? – усмехнулась я.

– Испуганно.

– Да ладно! Чего ему пугаться, следователю?

– А вот не знаю, чего, но он испугался, это верняк. Быстро стрельнул в меня глазами, недовольно так стрельнул, даже, как мне показалось, в лице изменился. И сразу ушел. Дела, мол, у него и все такое…

Я посмотрела на Ярцева внимательно. Вообще-то он никогда не врал, по крайней мере, мне. И к числу пугливых его причислить тоже было нельзя. Пугливые вообще не идут в журналисты, в этой профессии таким делать нечего. Значит, там действительно все мутно и непонятно… Хотя…

– А заключение у тебя собой?

Ярцев огляделся по сторонам, потом полез в портфель и достал оттуда листок, свернутый вчетверо. Я развернула его на столе и принялась изучать. Это была ксерокопия судебно-медицинского заключения освидетельствования трупа. Шли описания ушибов, переломов и других травм на теле потерпевшей Зайцевой П. А. такого-то года рождения. «…Открытая черепно-мозговая травма… Перелом позвоночника в трех местах, челюсти со множеством раздроблений, перелом ключицы, локтевого сустава, бедра… Ушибы внутренних органов, внутреннее кровотечение, разрыв селезенки… Оторваны почки… Множественные ссадины и гематомы…» Черт! Ее что, поездом сбило? По спине у меня побежали мурашки. Выходит, на теле девушки просто не было живого места. Отбивная, одним словом. Так, а что тут у нас про краску? Ага, вот: «…обнаружены следы автомобильной краски цвета «Тициан» золотистый… поверх них обнаружены следы зеленой краски…» Я подняла глаза и посмотрела на Ярцева.

– Антон, какого цвета автомобиль у нашего доморощенного поэта?

– Зеленая «девятка». Старая, но кое-как тарахтит.

– Значит, этот самый «Тициан» золотистый – это краска с первой машины, которая сбила девушку. И где, интересно, нам ее искать?

– Я думаю, надо поехать к отцу погибшей и поговорить с ним. Наверняка он знает, какой автомобиль был у бойфренда его дочери.

– Разумно. Допиваем кофе и едем к отцу… Адрес, надеюсь, ты у него взял?

– Обижаешь!

Через десять минут мы уже ехали в моем «Мини-Купере» на улицу Веселую, где жила погибшая.

Услышав, кто мы, дверь нам открыли моментально. На пороге стоял высокий сухощавый тонкокостный мужчина лет сорока с хвостиком. Он был в домашних брюках, выцветшей спортивной майке и шлепанцах. Его редеющие волосы были зачесаны назад, а печальные глаза смотрели так, словно он вот-вот расплачется. Вообще, если судить по его глазам, то можно было подумать, что ему лет семьдесят. Увидев Ярцева, мужчина как-то вяло кивнул ему, повернулся и пошел, удаляясь в глубь квартиры. Мы двинулись следом за ним. В комнате, которая, должно быть, служила хозяевам гостиной, мужчина сел на диван, молча указав нам рукой на кресла. Мы опустились в них. Я огляделась: в комнате не было шикарной обстановки, но здесь было чисто и предельно просто. Антон представил меня:

– Анатолий Иванович, это – юрист, ее зовут Полина.

Мужчина практически никак не отреагировал на его слова. Он безучастно смотрел на Ярцева, а я отметила про себя, что вокруг глаз у него – черные круги. Значит, он не спит ночами, догадалась я. Хозяин не предложил нам чай, он сидел и обреченно смотрел на Антона.

– Анатолий Иванович, вы можете рассказать нам все еще раз?

Мужчина устало вздохнул:

– А что говорить-то? И так все понятно: это он ее и убил! Машина у него есть, вот он ее и сбил…

– Анатолий Иванович, вы о ком сейчас говорите? – допытывался Ярцев.

– О Виссарионе, черт бы его побрал!

– Это тот молодой человек, с которым ваша дочь встречалась? – спросила я.

Хозяин повернул голову и посмотрел на меня.

– Это он настаивал, чтобы она встречалась с ним, – сказал Анатолий Иванович, – а она не хотела. Даже пряталась от него, скрывалась у друзей и у бабушки. А он ее находил и угрожал, что если она будет от него бегать, то он ее найдет и убьет. Мать, ну, то есть моя жена, когда узнала об этом, слегла с инфарктом: у нее всегда было слабое сердце. Она ведь и сейчас не знает, что наша Полиночка… что она…

Хозяин замолчал и закрыл лицо руками. Мы терпеливо выждали, пока он справится с душившими его слезами, и тогда я снова спросила:

– А как ваша дочь познакомилась с этим Виссарионом, вы знаете?

– На улице познакомилась, с полгода тому назад. Он к ней сам подошел, стал, как сейчас молодежь говорит, «клеить». Она у нас скромная… была. Не хотела с ним знакомиться, она же тогда еще в школе училась, в последнем классе. Мы ее так настраивали: ты, мол, сначала школу окончи, аттестат получи, а потом женихаться будешь. Так вот, она не хотела с ним знакомиться, а он настоял, мне, говорит, такие скромные девушки нравятся. Провожать ее пошел, разговорились по дороге. Виссарион этот поначалу-то хорошо к ней относился, не обижал, называл красавицей и Зайкой. И цветы дарил, и в кафе ее водил, и еще в этот… как его? Где шары катают…

– Боулинг, – подсказал Антон.

– Вот-вот, туда.

– А когда начались неприятности? – спросила я.

– Когда однажды Поленька отказалась идти к его другу в гости на день рождения. У нее назавтра контрольная была, ей готовиться надо было. А он вдруг так разозлился! Кричать начал: как ты, мол, смеешь мне отказывать?! Ты хоть понимаешь, кто ты и кто я? С тех пор так и пошло: чуть что не по его, он и давай орать на нее. А потом еще и руки, поганец, стал распускать. Дочка один раз пришла с синяком, потом еще… Я ее спрашиваю, что, мол, случилось, а она: папа, я упала… Папа, я об угол стола ударилась… Я говорю: что-то раньше ты об углы не ударялась. А она возьми и расплачься! Тут-то все и открылось…

– Что этот Виссарион бьет вашу дочь? – уточнил Антон.

Анатолий Иванович кивнул:

– Да. Бьет и заставляет делать то, что ему, поганцу, надо. А ее мнения даже не спрашивает! Ты, говорит, моя собственность, моя вещь, как я тебе прикажу, так и будет.

– Не слабо закручено! – не удержалась я. – А вы заявляли на этого урода в полицию?