– Отец Эрик, – обратился мэтр к монаху, стоявшему невдалеке, смиренно сложив руки и потупив взор, – подойдите сюда, и вы, дон Диэго, тоже. Возьмите рапиру, и вперед, нападайте на моего помощника, сейчас забудьте, что он служитель святой церкви.

– Я не могу, – недоуменно произнес де ля Рианьо, – он же безоружен.

– Это вам только кажется, – улыбка скользнула по лицу мэтра, – нападайте! Вы же хотели примеров.

Дон Диэго сделал осторожный выпад, монах легко уклонился и как бы затанцевал, выписывая сложные па и раскачиваясь всем телом. Испанец, разгорячась, колол, рубил, клинок со свистом разрезал воздух, но монах был неуязвим, а нападающий не мог в такое поверить, он, отчаянный дуэлянт и опытный солдат не в силах достать шпагой безоружного человека! Что за черт! Он не на шутку разозлился, но все попытки даже порезать рясу монаха были тщетны.

Окружающие стояли с приоткрытыми ртами. Де Флери кивнул своему помощнику. Тот упал на спину, и когда торжествующий испанец, подскочив к нему, хотел прикоснуться кончиком клинка к груди, монах с силой скрестив ноги, ударил по рапире, сломав ее напополам, затем мгновенно оказавшись на коленях и схватив обломок клинка, приставил его к животу опешившего противника.

– Убит, – небрежно бросил Мастер.

– Черт побери, я такого еще не видывал, – в смущении от своей проявленной беспомощности, покраснев, произнес Диэго.

– Господа Лантремон, де Марвиль, фон Лоенштейн, ваша очередь, хотя бы коснитесь своим оружием отца Эрика.

Переглянувшись, мужчины, обступили монаха, который смиренно стоял посреди зала, в обычной позе, наклонив голову, сложив руки на животе, и вроде бы не обращал внимания на противников. Поль Лантремон, самый молодой из них, не стал долго тянуть и сделал резкий выпад. Сейчас монах ускользал от ударов с помощью своей рясы, взмахивая ей перед лицами атакующих и легко увертываясь от клинков. Он совершал невероятные прыжки, кувыркаясь прямо через головы растерянных противников. Вот сейчас он неожиданно оказался за спиной Лантремона, ударив его ребром ладони по горлу…

– Вы убиты, – констатировал де Фруа, – этот удар смертелен.

Юноша неохотно опустил шпагу, но, видимо, не совсем понял, что произошло.

– Отец Эрик ребром ладони перерубает доску толщиною в один пус[3], – любезно пояснил мастер, – как-нибудь он вам это продемонстрирует.

Опытные бойцы фон Лоэнштейн и полковник де Марвиль, хотя и были очень удивлены необычной прыгучестью и неуязвимостью монаха, но проявляли невозмутимость и хладнокровие. Они одновременно с двух сторон бросились на отца Эрика, быстрыми горизонтальными крестообразными взмахами клинков увеличивая площадь поражения.

Помощник Мастера моментально нырнул под немца, сбив его с ног, перекатился по упавшему, выбив из руки оружие, а в этот момент, подоспевший Марвиль, с разбегу хотел достать монаха рапирой, но тот ногой отвел удар от себя на Лоэнштейна, и кончик клинка уперся в грудь немцу.

– Убит! – громко вынес приговор де Фруа.

Лоэнштейн в досаде выругался по-немецки и отошел в сторону. Полковник попытался приподняться, но монах быстро сменил позу и положил локоть на горло де Марвиля, припечатав его к полу.

– Все, – подвел итог схватке Мастер. – А сейчас очередь фон Лоэнштейна. Отец Эрик, прошу пистолеты.

Черт дернул Франца отправиться в путешествие в такие неспокойные времена! С год назад он оказался в Сенегале, где французы основали колонию, но на первых порах неумелое руководство из метрополии делало большие ошибки, поэтому там многое шло наперекосяк, и не обходилось без вооруженных стычек с местными племенами. Фон Лоэнштейн сочувствовал аборигенам, в отношении которых французы вели себя грубо и жестко, и как-то в споре за кружкой вина, расслабившись, высказал очень нелестное мнение об администрации колонии, в общем, все, что думал. Но уши были кругом, и на следующий день его арестовали, обвинив в разжигании вражды среди сенегальцев против французских колонистов. Правда, доказать такое стоило определенных усилий, поэтому власти не стали особо напрягаться, обвинив немца фон Лоэнштейна в шпионаже в пользу кайзера Вильгельма III Оранского, присоединившегося к союзу Испании и Голландии в борьбе против Франции. Франца посадили на корабль и отправили в метрополию. Затем был суд, и в итоге – Венсенн.

Да, Франц не лгал о своем умении. Он стрелял, почти не целясь, из двух рук и из разных позиций по деревянной мишени, на которой были отмечены три круга, уменьшающихся в диаметре, а центром мишени являлось четко прорисованное черное яблоко, размером с кулак. Все пули впивались в яблочко, а немец, кидая разряженные пистолеты монаху, хватал со столика новые и неизменно попадал в цель. Пороховой дым синими струйками поплыл в воздухе, обволакивая зрителей. Быстрота и точность стрельбы впечатляла. Десять выстрелов – пятнадцать секунд!

Однако фон Лоэнштейн остался недоволен собой, ссылаясь на вынужденный перерыв, мол, руки еще не обрели нужную твердость.

– Это вы быстро наверстаете, – подбодрил его Мастер и повернулся к Клэр. – Мадам, вы все еще без дела. Я хотел бы посмотреть ваше умение в метании ножей.

Помощник принес несколько разных кинжалов. Клэр выбрала из них три: два с простой крестовой рукояткой с обоюдоострым клинком и «трезубец», в котором концы крестовины были сильно загнуты вперед.

– Я понимаю, мадам, – мягко сказал аббат, – тюрьма не способствует развитию мастерства в технике метания, поэтому потренируйтесь пока.

– Мне не надо скидок, – гордо обожгла его взглядом темно-русая англичанка, разминая кисти и пальцы. – Рука у меня осталась крепкой.

Она встала в двух першах от деревянной мишени. Покачав в руке оружие, Беатрис примерилась и метнула первый кинжал. Он воткнулся на расстоянии ладони от центра мишени. Раздались одобрительные возгласы. Клэр, зло сжав губы, метнула второй, попавший в край яблока. Мужчины зааплодировали. Ну а тяжелый «трезубец» уже попал в центр яблока.

– Прекрасно, мадам, – похвалил де Флери. – А сейчас испробуйте, как и остальные, потренироваться на живой мишени, которую сегодня у нас являет собой отец Эрик.

Беатрис попросила для этого простой крестьянский разделочный нож. Как верная дочь англиканской церкви она очень хотела прибить этого французского циркача-монаха, показывающего здесь всякие фокусы. У кинжала центр тяжести располагался ближе к крестовой рукоятке, а у ножа центр тяжести приходился на широкое длинное лезвие, поэтому Клэр предполагала, что увернуться от ножа живой мишени будет трудней, к тому же, наверняка, монах тренировался на боевом оружии.

На ее радость ей вручили три таких ножа. Не завидую тебе, монашек, ухмыльнулась про себя девушка, посмотрим, как потом кувыркаться будешь?

Но отец Эрик, стоящий возле мишени был совершенно невозмутим. Мужчины притихли, с удовольствием ожидая очередное представление. Клэр сделала резкий бросок. Монах, моментально повернувшись боком, ловко поймал за рукоятку пролетающий у груди нож. Беатрис тут же, один за другим метнула оставшиеся ножи. Помощник де Фруа, не сходя с места, первым ножом отбил другие. Мастер с легкой усмешкой посмотрел на разочарованную Клэр.