– Господин де Фруа, – с явной иронией произнес Шарль Д'Ориенталь, – вы хотите научить нас, чтобы мы, так же как ваш монах, прыгали, делали кульбиты, скакали? Мы не цирковые гимнасты.

– Чтобы научиться умению отца Эрика, вам бы потребовалось не менее десяти лет, господин Д'Ориенталь, а у нас всего около трех месяцев, – спокойно ответил де Флери. – Мы вам показали, с какими противниками придется иметь дело. Уверен, это вас впечатлило, поэтому, чтобы не погибнуть впервые же секунды нападения, вы должны научиться давать достойный отпор хотя бы самому дьяволу.

– Такое меня устраивает, – одобрительно хмыкнул ван Дорн. – Давно мечтал сразиться с чертями, черт их возьми!

– Погибнуть в бою в сто тысяч раз лучше, чем заживо гнить в каменной клетке, – поддержал его де ля Рианьо. – Учите нас, мэтр.

После раннего обеда тренировки продолжились. У всех мужчин, да и у Клэр тоже, занятия по боевому искусству вызывали несомненный интерес. Мастер показывал им такие коварные ранее невиданные приемы, что даже в глазах профессиональных военных проскальзывало неподдельное изумление.

Три спальни им отвели на втором этаже, и у дверей на ночь была выставлена стража. На следующий день график занятий был также плотный до предела, но бывшие арестанты понемногу приходили в себя, хорошее питание и физические нагрузки благоприятно действовали на здоровье. А де Флери с каждым днем увеличивал время занятий, оставляя за себя отца Эрика. К скрытому недовольству взрослых учеников их заставляли заниматься гимнастикой – гибкость тела много значит. К тому же Мастер ввел обязательный бег, сначала в зале, потом во дворе поместья, огороженным глухим высоким забором, по пересеченной местности, где для этого специально вырыли ямы, заполненные водой. Через некоторые из них можно было перепрыгнуть, а через другие переходить по длинным ошкуренным бревнам. Ученики срывались и падали, но мокрые и в грязи продолжали тренировки, не желая выглядеть посмешищем в глазах Клэр, которая никогда, ни на что не жаловалась, а стиснув зубы, достигала поставленной задачи. Искусству рукопашного боя уделялось по два часа в день, его вел отец Эрик, иногда вместе с приезжающим из Парижа де Флери, причем Мастер мог появиться и поздним вечером, и тут же требовал показать освоенные без него уроки. Жесткая дисциплина и полная самоотдача, не уставал повторять ученикам де Фруа, это залог спасения жизни и большой шанс выполнить любое задание.

Во время отдыха и почти каждую ночь первого месяца тренировок курсанты строили всяческие предположения, для чего их готовят, горячо споря между собой. Мэтр де Фруа особых загадок у них не вызывал, несомненно, он являлся мастером (maistre en fait d΄armes) национальной Академии фехтования и очень образованным человеком, хотя бы, судя по тому, что со всеми иностранцами в группе мог разговаривать на их родном языке без малейшего акцента. Ну и конечно, был доверенным лицом короля и вообще, интересной личностью. Но главная тайна, для чего их здесь собрали, выдернув из тюрем, оставалась пока непостижимой. Только самые старшие по возрасту – полковник де Марвиль и дон Диего чаще всего отмалчивались. Они на собственной шкуре много лет испытывали тяготы армейской службы и в них было вбито – чем меньше знаешь, спокойней спишь, и еще – приказы начальства не обсуждаются. А самое главное – ничего не надо загадывать на завтра.

Следует уточнить, что Артюс де Марвиль, полковник драгун был осужден за оскорбление государственного секретаря по военным делам маркиза де Лавуа – Франсуа-Мишеля Летелье, он сочинил зловредный пасквиль, ходивший по Парижу, где в едкой саркастичной форме высмеивались надменность и гипертрофированная гордость военного министра, поощряющего наклонность короля к завоеваниям. Некоторые полководцы Людовика ненавидели де Лавуа, вмешивающегося в их руководство войсками, да и в корпусе офицеров были недовольные введенной строжайшей дисциплиной и беспрекословному подчинению любым приказам военного министра.

Де Лавуа узнал имя автора и нашел повод отомстить наглому офицеру, отправив его в замок Венсенн. И вскоре де Марвиль, отложив книгу, расписывал библейскими сюжетами стены своей камеры – тюремная администрация Венсенна выдавала краски и кисточки каждому узнику, таким нехитрым способом заставляя проявлять постояльцев свои художественные склонности. Наверное, чтобы не сошли с ума от тоски и безделья. Какая трогательная забота о заключенных!

А молодежь выдавала множество версий, вплоть до самых фантастических. Но основное – кто будет их противник, они даже не представляли, и чем изощренней становились тренировки, тем непонятней становился этот вопрос. Никто и никогда не слышал о таких профессиональных убийцах со сверхъестественным уровнем подготовки. Может, и правда, нечистая сила?!

Но если занавес тайны уплотнялся, то уверенность в себе у членов отряда со временем увеличивалась, они сейчас могли такое, что лучшие солдаты любой армии не поверили бы своим глазам. Да, каждый из них сейчас в бою заменил бы десяток бойцов, в том числе этих хваленых мушкетеров короля. Кстати, мушкетеры через месяц уже выполняли только функции охраны поместья, отпугивая и отгоняя чересчур любопытных, поспешавших на частую ружейно-пистолетную пальбу, как простолюдинов, так и любых высоких должностных лиц невзначай поинтересовавшихся, а что тут такое? Пройти на территорию посторонний мог только по личному приказу короля.

Не обходилось без пикировок в виду проявившейся личной неприязни между некоторыми членами группы. Д'Ориенталь, как патриот Франции, не взлюбил голландца, высказывающего отнюдь не лестные мнения о захватчиках французах, и даже о самом Людовике. Кристофер ван Дорн, подданный Республики Объединенных Нидерландов, был взят в плен в сражении при Сенефе. Тогда кто-то из французов оскорбил капитана, сложившего оружие в виду полной безнадежности дальнейшего сопротивления, с тем, чтобы спасти оставшихся в живых из своей роты. Молодой, но, видимо, не очень умный французский офицер с издевкой упрекнул его в трусости. Услышав это, Кристофер выхватил из-за пояса обидчика пистолет, и выстрелил ему в грудь.

На следующий день тот скончался, а его отец, знатный дворянин не пожалел денег, чтобы отправить убийцу сына в тюрьму на десять лет. Так что ван Дорну не за что было любить французов.

На днях Клэр еле удержалась от пощечины Лантремону, по ее мнению, он был слишком навязчив. По данному поводу ее соотечественник Беркли предупредил Поля, что он об этом сильно пожалеет. Напряженность в личных отношениях внутри группы особого назначения возрастала, а отец Эрик ничего не мог поделать, его слушали с любезными, но равнодушными лицами. Как назло, и Мастер почему-то давно не появлялся. Видя, что обстановка близится к дуэлям, а это означало полный крах миссии, возложенной на них королем, отец Эрик отправил патрону тревожное письмо с просьбой срочно приехать.

Де Фруа появился через день. Выслушав отца Эрика, он приказал всем собраться в тренировочном зале и выстроил учеников в шеренгу. Лицо Мастера было хмуро и лишь глаза горели обжигающим яростным огнем. В таком состоянии подопечные еще не видели учителя. Он, молча ходил вдоль строя, поочередно впиваясь взглядом в каждого, и от этого людям становилось не по себе.