Алина восхищалась матерью подруги, создавшей свой бизнес с нуля, а для самой Киры мама была непререкаемым авторитетом и постоянным поводом для гордости. Елена Игоревна относилась к той категории людей, которые, как выражаются американцы, сделали себя сами. Она начинала с самых азов, в первые же годы перестройки, едва появилась такая возможность, стала ездить за одеждой сначала в Восточную, а позже в Западную Европу. Опыта у нее не было никакого, закупки делала на свой страх и риск, полагаясь только на свой собственный вкус и интуицию. И ни то, ни другое не подвело. На первых порах Елена Игоревна все делала сама и по самой примитивной схеме: съездила, закупила, продала на рынке – и опять в путь. Однако же бизнес рос, сначала она смогла нанять продавцов на свои точки, потом открыла первый магазин, арендовав часть территории бывшего универмага, затем купила уже собственное помещение в куда более удобном и перспективном месте, потом еще одно, и еще…

В те, молодые, годы Елене Игоревне было не до создания семьи. Конечно, недостатка в ухажерах яркая и привлекательная Леночка не испытывала, но мало кто из них готов был жениться на девушке, которую практически никогда не застать дома. Елена не слишком из-за этого переживала – долгие годы ее занимал только бизнес. И лишь после тридцати лет, когда она уже встала на ноги, открыла свой первый бутик и дело пошло, она задумалась о будущем – о семье, о детях. Подходящей кандидатуры на роль супруга вокруг не наблюдалось, а ребенка хотелось, да и время уже поджимало. Так что в тридцать два года Елена Игоревна приняла осознанное решение стать матерью-одиночкой. Кира родилась после короткого, бурного и ни к чему не обязывающего курортного романа ее мамы с каким-то красавцем, полуитальянцем-полуфранцузом. Больше всего Алину удивляло то, что ее подруга узнала историю своего появления на свет довольно рано и воспринимала ее совершенно спокойно.

– А что такого? – пожимала плечами Кира. – На Западе все незамужние женщины, которые хотят иметь детей, давно пользуются банком спермы, это обычное явление. Мама выбрала подходящего донора – и, согласись, не прогадала, я получилась очень даже ничего.

– Но неужели тебе не хотелось бы встретиться со своим отцом или хотя бы увидеть его? – спрашивала Алина.

– Вряд ли он этому обрадовался бы, – усмехалась Кира. – Он ведь понятия не имеет о моем существовании. Да и найти его все равно невозможно, мама даже фамилии его толком не помнит.

Грамотный психолог, как следует покопавшись в глубинах Кириной личности и подсознания, возможно, и обнаружил бы какие-то последствия того, что девочка выросла без отца. Вот только к психологам Кира никогда не обращалась, потому что не испытывала в этом нужды. Она считала, что у нее все нормально, и называла свое детство очень счастливым. Да, ее мама была очень занята своим бизнесом, но при этом проводила с дочерью немало времени, потому что брала ее с собой всюду, куда только возможно, – в магазин, во все зарубежные поездки и даже на деловые встречи. Кира очень быстро научилась сама себя занимать и не мешать взрослым. Тем более что в мире моды, где вращалась ее мама, девочке совсем не трудно это сделать – столько там всего интересного, красивого, яркого.

Кира с детских лет привыкла к очень бурной и насыщенной жизни, а потому не понимала людей, которые целыми днями сидят у телевизора, за книгой или компьютером и чуть ли не неделями не выходят из дома. Ведь это же так скучно! Сама она могла иногда посмотреть фильм или почитать книгу, но чаще всего на ходу, в самолете например. А Интернет и вовсе для нее был только средством общения и источником информации, Кира никогда не «зависала» в нем надолго, не играла в онлайн-игры и не тратила время на виртуальные беседы – ей вполне хватало общения в реале. Ее дни проходили в постоянных делах и разъездах. Из маминого магазина она спешила на урок французского, а из спортзала – на свидание, поскольку эту сторону жизни женщины Кира открыла для себя очень рано. Она всегда говорила, что впервые влюбилась, будучи шести лет от роду, и уверяла собеседников, что у нее уже было совершенно серьезное чувство.

Это случилось в Париже, в кафе при одном из известных универмагов. Кажется, «Галери Лафайет». Шестилетняя Кира дожидалась там маму, пила сок, болтала ногами, от нечего делать разглядывала посетителей и обратила внимание на сидящего за соседним столом смуглого молодого человека. В отличие от нее, он был полностью погружен в себя, нервно барабанил тонкими длинными пальцами по столу и лишь изредка, словно вспоминая, зачем сюда пришел, поднимал взгляд и делал глоток из стоящей перед ним большой керамической чашки.

Его нельзя было назвать красивым, но гордая посадка головы, прямая спина и горящие черные глаза поневоле привлекали к себе внимание, и Кира, уже совершенно не скрываясь, с детским интересом рассматривала его. Сделав очередной глоток, он недовольно поморщился. Девочка сочла это подходящим поводом для начала разговора. Недолго думая, она вылезла из-за своего столика, подошла к незнакомцу и, старательно выговаривая недавно выученные французские слова, спросила:

– Твой чай остыл? Почему ты не закажешь другой?

Мужчина встрепенулся, вышел из оцепенения и с изумлением уставился на Киру, будучи не в состоянии понять, чего хочет от него незнакомая маленькая девочка. Та решила, что он не понял ее французского, и еще более старательно повторила свой вопрос. Тогда мужчина рассмеялся, подозвал официанта, заказал новый чай и спросил Киру, что заказать ей. Девочка от всего отказалась, ответив, что уже сыта, и в доказательство принесла со своего столика стакан с недопитым соком и тарелку с недоеденными пирожными. Мужчина еще больше развеселился и спросил, как зовут маленькую незнакомку. Она ответила, он, в свою очередь тоже представился:

– Антонио. Но друзья называют меня Тонито.

Кира тотчас же спросила, можно ли и ей так его называть, и, разумеется, получила согласие. Так что подошедшая через четверть часа Елена Игоревна застала их за приятной болтовней, причем существование языкового барьера ни одного из собеседников не смущало, а только забавляло. Переключив свое внимание на Елену Игоревну, незнакомец сказал что-то такое, что Кира не поняла, и маме пришлось переводить. Тонито, как выяснилось, оказался начинающим дизайнером из Испании. Он работал в Доме моды Живанши: сначала был ассистентом, а потом ему стали поручать разработку аксессуаров. В тот памятный день он как раз представлял в «Лафайет» свою первую коллекцию женских сумок и пригласил Киру с мамой на этот показ.

В огромном светлом зале вдоль стен было расставлено множество прозрачных пирамид, белых мраморных кубов и ступенчатых конусов. В них выставлялись на всеобщее обозрение сумки: коричневые, черные, белые, желтые, розовые, красные, голубые – всех цветов! Их формы были столь же разнообразны. На возвышениях стояли модели в строгих платьях пастельных оттенков и держали точно такие же сумки в руках или через плечо.

Кира тогда почувствовала себя сказочной героиней, попавшей в волшебную страну. Она медленно двигалась в потоке людей, завороженная чудесным зрелищем и нахлынувшими чувствами. Если бы не Антонио, который выхватил их с мамой из толпы, девочка так ходила бы, наверное, до вечера, а то и до утра. И все смотрела бы, смотрела, смотрела…