1910 году построил под самым окном просторную кладовую с подвалом и открыл в ней смешанную торговлю. Хотя лавка Лаптевых и находилась в самом центре села, почти у самой церкви, но покупатели товар брали больше у Васюнина, а попросту говоря, Лаптевым брезговали, потому что у Лаптевых не все благополучно в части здоровья семьи.

По селу когда-то прополз слушок, что Василий Иванович где-то на стороне раздобыл благой болезни и подарствовал ее своей жене, а болезнь эта отразилась на их детях: у сына Мишки оказались ноги невлашными, а у дочери Нюрки повлияло на нос. Поэтому торговля у Лаптева не развивалась, а хирела, а потом и совсем ее пришлось свернуть, а в их кладовой открыло лавку потребительское общество.

Жителей села, как лихорадкой, охватило желание как бы разбогатеть, как бы выйти в люди, чтоб иметь достаток в хозяйстве и ни в чем не иметь недостатка в жизни. Старики Крестьяниновы решили заняться барышничеством, скотиной и другим товаром. Они часто поезживали в торговые села на базары на Вад и в Константиново, скупали там по дешёвке скотину и перепродавали ее в селе или на базаре в Арзамасе. Имея барыш от этой перепродажи, трёшницу или пятерку, а то и червонец. Они занимались перепродажей плетюх и яблоков.

Однажды Федор в одном селе близ села Константинова закупил воз яблок. Дома открыл ими торговлю, набавив по две копейки на фунт.

– Чай, не малый барыш ты от яблоков-то получил? – из интересу полюбопытствовал у Федора сосед Василий Савельев.

– Какой там барыш – голый убыток! – сдержанно и скрытно отозвался Федор, боясь, как бы барышничество у него кто не перебил.

Кто богател своим мастерством и умением, а кто и хитростью. Так было с отцом кузнеца Ивана Ивановича Мирашевского, который будучи тоже кузнецом, обхитрил пьяного купца. Купец под хмельком ехал по большой дороге из Нижнего Новгорода в Арзамас, возвращался с ярмарки. Он с присущим купцам ухарством заехал в Мотовилово подковать расковавшегося коня. Кузнец, видя, что купец навеселе, решил с ним замысловато поторговаться в цене за предполагаемую работу.

– Я с тебя за подковку, дорого не возьму! – обратился кузнец к купцу, – всего только копейку за гвоздь с условием – увеличивать цену за каждый последующий гвоздь вдвое! – С пьяных глаз и шального ухарства купец согласился, грубо прикинув в пьяной голове: «Уж не так дорого это обойдётся!». Да к тому же он располагал немалой суммой денег, а когда узнал истинную стоимость работы, купец, очумело вытаращив глаза, ахнул и на попятную. Но тут купцу, на грех, явились свидетели, мужики-бородачи, люди степенные и не терпевшие несправедливости.

Купцу пришлось раскошелиться, уплатив за подковку передних ног лошади, ни много ни мало, а кругленькую сумму в сорок рублей девяносто пять копеек! А это стоимость двух лошадей! Разъярённый таким оборотом дела, купец хотел было супротивничать, но старики напористо принудили его условия договоренности выполнить по-купечески честно. Раскрасневшись от злобы, отрезвившийся от той мысли, что приходится выдавать кузнецу чуть ли не все деньги, которые он выторговал на ярмарке, купец с злопыхательством бумажные деньги всунул кузнецу в руки, а причитающуюся мелочь бросил мужикам под ноги. Усевшись в тарантас, он остервенело ударил лошадь. Она с места взяла в галоп. Сзади слышал купец, как над ним, насмешливо улюлюкая, захохотали мужики. За это мужики Ивана кузнеца прозвали Фараоном.

Кузнец тут же закрыл кузницу, повел мужиков в кабак, угостил их до изнеможения, а потом еще обслуживал их кузнечным делом, не меньше как с год.

Осипу Батманову приснился сон или померещилось, что в бору, в одном месте, недалеко от того места, где обычно сваливают палую скотину, в зарослях молодого осинника должен быть клад. Он даже точно представлял то место, где он должен быть, и, когда он окапывал лес канавами, пытался этот клад найти, но так и не нашёл.

Решив, что клад ему в руки не дается из-за забавной игры над ним лешего, он послал сына Гришку искать клад в двенадцать часов ночи. Осип при отправлении сына на поиск клада его инструктировал: «Сначала пойдёшь той дорогой, которая ведет на Сандалов ёз, с неё повернешь направо, а потом на дорожку влево. Тут бы под ногами почувствуешь тропинку, по ней и иди. А когда она среди частого кустарника затеряется, тогда уж иди строго прямо. Смотри ни на вершок не сворачивай, ни вправо, ни влево, и никуда не свиливай, а как только тут пройдёшь шагов тринадцать, тебе в темноте слегка по глазам ударит веточка. Ты не бойся, а в этот момент, сбавивши шаг, будь особо осторожным и внимательным – иди тихо-тихо до тех пор, как внезапно сучком не сдернет с головы твоей картуз, а когда ты в темноте будешь, наклонясь, искать картуз, тут и клад найдёшь!» Гришка пошёл в бор, искал-искал, так и не нашёл никакого клада. Сначала-то не боялся, а как услышал уханье филина, подумал, что это леший, струсив, пустился в бег, домой прибежал, еле отдышался. Осип жалел и сокрушался о том, что клад так и не дается в руки. Хотя и были у него деньжонки, но их приходилось расходовать крайне скупо.

На второй день под вечер послал Гришку во Вторусское к масленщику за конопляным маслом, дав ему полтинник денег и пустую бутылку:

– Поди, сбегай, принеси полбутылки масла и четвертак принеси сдачи, – напутствовал Осип сына. Гришка послушно побежал, но вот беда – у масленщика не оказалось сдачи. Он налил полную бутылку масла, чтоб обойтись без сдачи.

– Как бы тятька не поругал, он велел масла только полбутылки принести, – высказал Гришка сомнение.

– Ничего! Не заругает! – утвердительно сказал масленщик. – Ведь все равно через неделю опять за маслом прибежишь, надолго ли полбутылки-то на семью, – уговаривая Гришку, высказывал доводы масленщик. Наконец, Гришка согласился.

Домой вернулся с полной бутылкой масла, но без сдачи. Осип встретил Гришку с упреком:

– Тебе сколько велено принесли масла-то!?

– Полбутылки! – наивно ответил Гришка.

– Так беги, чтоб он отлил, и принеси сдачу!

Гришке пришлось уже почти затемно бежать снова во Вторусское к масленщику. Тот отлил половину масла, сходил к соседям, раздобыл там четвертак для сдачи, вручил его Гришке и проводил его без всякой ругани и укора. Гришка с честью выполнил волю отца.

Мастера. Часовщик Муратов В.Т.

Долгонько Николай Ершов не мог сходить к Василию Тимофеевичу Муратову за часами, которые он отдал ему в починку. Всё время никак не мог выбрать, притом он еще