– Ладно, верю, – сказал Ник. – Варенье – это замечательно. Но у меня к тебе другое предложение. Я бы хотел, чтобы ты поработала официанткой.

– Официанткой?! Но… Вы же сами…

– Я сам обслуживаю, да. Пока. Но мне уже трудно. А я хочу на лето расшириться. Уже заказал тенты и дополнительные столики со стульями, поставим на улице. Что такое? Тебе не нравится моя придумка?

– Придумка нравится, а я в роли официантки – нет.

– Почему? – спросили мужчины хором.

– Потому что я… стесняюсь.

– Стесняешься?! – Ник с Кваном переглянулись.

– Да. Я очень застенчивая. Просто ужасно.

– Вот бы никогда не подумал… – растерянно протянул Кван.

– Но ты мне уже помогала! – от удивления Ник даже повысил голос. – Обслуживала клиентов, когда я не успевал. И вчера…

– Это было как бы само собой! Между делом! А когда специально… Я не смогу. И вообще, я все перепутаю, что-нибудь обязательно уроню или оболью кого-нибудь чаем, вот!

Они уговаривали меня целый час, мы даже открылись позже. Да я и сама понимала, что ничего страшного меня не ждет: подать меню, запомнить или записать заказ, донести его до кухни, потом подать блюда на стол, принести счет, рассчитаться. Да еще и чаевые получить. И подумаешь, если что перепутаю или разобью! Не ошибается тот, кто ничего не делает, как всегда говорила Лидия Матвеевна. Освоила же я как-то работу библиотекаря. Тоже сначала путалась, и ничего.

– Ну ладно, попробую, – уныло сказала я. Но тут меня осенило: – А можно я буду в виде енота? Как вчера? С ушками и хвостом? А Настя меня научит, как лицо раскрасить. Детям точно понравится!

Кван закатил глаза, а Ник тяжко вздохнул:

– Хорошо, будь енотом, если тебе так легче. Все, договорились? Тогда дуй к Насте за гримом, цепляй хвост и приступай.

– Ура! Спасибо! – завопила я, вскочила, неожиданно для самой себя кинулась Нику на шею и чмокнула его в щеку. Он опешил и страшно покраснел, а я развернулась, выбралась из кафе и понеслась к Насте – ролики-то я так до сих пор и не сняла.

Так в кафе появилась новая официантка.

Маска енота пришлась мне настолько впору, что в свободные минуты я бесстрашно разъезжала по улицам на роликах и раздавала рекламные листки, заманивая в наше кафе потенциальных клиентов. Уже многие в городе знали забавную девочку-енота и даже считали, что встреча с ней приносит удачу. Я никогда еще не чувствовала себя такой легкой, радостной и способной справиться с чем угодно, а когда неслась на роликах, мне казалось, что я лечу по радуге, рассыпая искры. Правда, умывшись перед сном, я все еще заглядывала в зеркало с прежней тоской и недоумением: жизнь моя сейчас полна впечатлений и дружеского тепла, но… Моя ли это жизнь? В конце концов, мы просто работаем вместе! Мне повезло, что попалась такая приятная компания, но нельзя же бесконечно жить чужими заботами и радостями! Или можно?

Но утром от моих печальных размышлений не оставалось и следа. Жизнь прекрасна! А моя она или не моя… Потом разберемся. А разбираться мне было с чем – кроме работы. После того как Ник стал обращаться ко мне на «ты», а я так бесцеремонно, хотя и вполне невинно его поцеловала, общаться нам стало труднее, чем раньше. Прилюдно еще ладно, но когда мы оставались наедине! Это было что-то. Мы оба ужасно смущались, краснели, мямлили и непременно что-нибудь роняли. К тому же я продолжала ему «выкать» – Ник каждый раз так явно огорчался, что я давала страшные клятвы немедленно исправиться, но язык почему-то не поворачивался. В общем, все это было довольно мучительно и в то же время так волнующе! Каждый взгляд Ника я ощущала как ласковое прикосновение, а когда мы на самом деле нечаянно касались друг друга, мурашки на моей коже устраивали адские пляски.

Теперь-то я уже прекрасно понимала, на что когда-то намекал Кван. Даже такая тупица, как я, смогла догадаться, что Ник влюблен. Мы оба влюблены. Но я никак не могла в это поверить, потому что даже заиметь близких друзей никогда не надеялась, а о любви и не мечтала. Да нет, конечно, мечтала! Как о полете на Луну, например. И вот практически поселилась на этой самой Луне. Опыта у меня не было никакого, поэтому я не представляла, что надо делать – с собой, с Ником. С нами обоими. Но Ник-то взрослый! Опытный! Был женат! И мне не сразу пришло в голову, что это и есть основное препятствие. Мне самой семнадцать лет разницы вовсе не казались непреодолимым препятствием, но Нику, похоже, казались. И как с этим бороться, я не знала. Я не обсуждала свои проблемы ни с кем, даже с Кваном, хотя уж он-то все видел и понимал. Не знаю, говорил ли он с Ником, но как-то сказал мне:

– Тебе надо набраться терпения. Помнишь, что Ник только недавно окончательно пришел в себя? Да еще вопрос – в себя ли! До аварии он был совершенно другим человеком. Но должен честно заявить, что нынешний мне нравится гораздо больше.

Тем временем кафе наше процветало. Ник задумался, не сделать ли нам пристройку для второго зала – летом-то можно и на улице угощать клиентов, а вот зимой! Народу иной раз бывало так много, что мне на помощь вызывался очередной племянник Квана. Надо сказать, я никак не могла их различать и запоминать, поэтому обращалась к ним ко всем просто – «Кван-младший». Один из младших Кванов теперь обеспечивал Капустку и сиделок обедами и ужинами, а завтракать они приходили в кафе, благо Ник добился разрешения о постройке пандуса в подъезде. Мы исправно проводили раз в месяц очередные Дни енота, на которые клиентам уже приходилось заранее записываться.

А я все чаще задумывалась: как бы нам оправдать свое название – «Поющий енот»? Хорошо бы, чтобы по вечерам у нас кто-нибудь пел! Хотя бы Зинуля. У нее и правда был прекрасный голос и неистощимый запас песен. Но Зинуля уперлась всеми лапками, хотя я не оставляла надежды ее уговорить. Пока что она развлекала только нас, когда клиентов не было.

Я чувствовала себя счастливой. Никаких мрачных размышлений о судьбах мира, никакого критического разглядывания собственной физиономии в зеркале! Прекрасная физиономия, между прочим. С волосами так вообще повезло – сами вьются. Раньше мне казалось, что глаза у меня слишком круглые, а сейчас я была вполне довольна их формой, как и формой носа: ничего он не курносый, а лишь слегка вздернутый. И щеки нормальные, и подбородок, и вечно улыбающийся рот, из-за которого я столько раз слышала грубое: «Чего лыбишься?», что и не сосчитать. Даже с урока как-то выгнали за улыбку, и такое со мной было. А еще учителя старших классов вечно подозревали, что я накрашена, и отправляли умываться. И чем я виновата, что у меня такой цвет лица, интересно? И глаза яркие, и губы, и дурацкий румянец на щеках! И чем мне тоскливее, тем ярче я сияю, словно начищенная медная монетка, – такой вот парадокс. Но сейчас я сияла еще сильней, хотя никакой тоски вовсе не наблюдалось. И даже порой, отправляясь в кафе, забывала привести себя в «енотовый вид» и опоминалась, лишь когда кто-нибудь из бабушек спрашивал: «А что, девочка-енот сегодня не работает? Мы с внуком только ради нее и пришли!»

Но вскоре на мой сияющий небосвод наползла небольшая тучка. «Тучку» звали Рэйвен. Подобрала я его на улице. Буквально! Как-то ранним сентябрьским вечером я решила прокатиться, используя внезапное затишье в кафе. Ник меня отпустил, сказав, что справится сам. Нацепила ролики и понеслась по бульвару в сторону рынка, решив заодно посмотреть, что там есть экзотического для варенья: пора было обновить ассортимент. Погуляла по рынку, поболтала с продавцами, потом выбралась наружу и вдруг услышала музыку. Кто-то играл на гитаре, да как! Я полетела на звук и увидела, что у стены рынка на ящике сидит молодой человек. Он был в рваных джинсах и черном худи, капюшон надвинут на лицо. На асфальте рядом стояла картонная коробка для денег, но накидали маловато. Я стала слушать и поняла, что парень – настоящий виртуоз. Иногда я узнавала мелодию, иногда чувствовала, что гитарист импровизирует. Внезапно он прекратил играть и, не поднимая головы, спросил: