«Невозможно, — подумал он. — Как они это делают?» Он едва справлялся с желанием бежать, броситься между движущимися каменными громадами и исчезнуть из Приюта. Но здравый смысл одержал победу: кто знает, что ожидает его в Лабиринте?

Он попытался восстановить в памяти картину происшедшего. Массивные каменные стены, высотой несколько сотен футов, двигались как обычные скользящие двери. Это сравнение пришло к нему из воспоминаний о его прошлой жизни. Он попытался поймать мимолётный образ, удержать его, наполнить лицами, именами, местами... но всё быстро ушло во мрак, в туман, оставив по себе только грусть и чувство невосполнимой потери.

Он наблюдал, как правая стена завершила свой путь, штыри нашли свои отверстия и вошли в них, как нож в масло. Грохот сталкивающихся каменных громад прокатился по Приюту, и все четыре стены захлопнулись. Томаса передёрнуло, страх волной прошёл по всему телу и... исчез.

А вместо него пришло неожиданное чувство покоя. Юноша глубоко, облегчённо вздохнул.

— Ну и ну... — сказал он и сам поразился, как глупо это прозвучало, ведь только что он был свидетелем чего-то небывалого.

— Эка невидаль, как сказал бы Алби, — пробормотал Чак. — Ничего, постепенно привыкнешь.

Томас ещё раз огляделся. Теперь, когда все четыре стены были наглухо закрыты и не было никакого выхода наружу, ощущение, порождаемое этим местом, стало совсем другим. Он попытался понять, откуда оно и в чём состоит. Одно предположение было хуже другого: то ли они оказались в заточении, то ли наоборот, их защищали от неведомых опасностей, грозивших снаружи. От этой мысли краткий миг покоя пришёл к концу, а в голову полезли миллионы предположений, одно ужаснее другого, — о том, что за чудища могут населять лабиринт. Снова его охватил уже почти ставший привычным страх.

— Очнись. — Чак вторично дёрнул его за рукав. — Уж поверь мне, как только спустится ночь, тебе самому захочется поскорее в постель.

Ну что ж, другого выбора у Томаса всё равно нет. Он изо всех сил постарался перебороть свои страхи и двинулся вслед за младшим товарищем.

Они оказались с задней стороны Берлоги — так Чак называл то самое нелепое нагромождение брёвен и окон — в чёрной тени между зданием и каменной стеной.

— Куда мы идём? — спросил Томас. Здесь, вблизи стен, острее ощущалась их неимоверная тяжесть. Лабиринт, страх, попытки понять происходящее сплелись в мозгу Томаса в запутанный клубок. Он приказал себе притормозить, иначе съедет с катушек. Пытаясь как-то отвлечься, сделал слабую попытку пошутить:

— Если ждёшь от меня поцелуя на ночь — забей.

Чак на шутку не купился.

— Заткнись и держись рядом, усёк?

Томас лишь глубоко вздохнул и пожал плечами. Мальчики крадучись пошли вдоль задней стены здания и остановились у узкого пыльного окошка. Мягкий отсвет падал на покрывавший каменную стену ковёр плюща. Изнутри слышались звуки — там кто-то был.

— Сортир! — прошептал Чак.

— Ну и что? — Томасу стало как-то не по себе.

— Да ничего, это я так забавляюсь перед сном.

— Забавляешься? Как? — Что-то подсказывало юноше, что Чак затеял какую-то пакость. — Слушай, может мне...

— Да заткнись ты! Смотри.

Чак тихонько взобрался на большой деревянный ящик, лежащий прямо под окошком.Согнулся в три погибели, так что его голова не была видна изнутри помещения, и, вытянув вверх руку, легонько стукнул в стекло.

— Что ты вытворяешь? — прошептал Томас. Тоже мне ещё нашёл время шутки шутить — внутри могли быть Ньют или Алби. — Я только что появился здесь, на кой мне проблемы!

Чак прыснул в ладошку. Не обращая внимания на Томаса, он снова поднял руку и стукнул в стекло.

Пятно света перечеркнула чья-то тень. Окошко открылось. Пытаясь спрятаться, Томас отпрыгнул и изо всех сил вжался спиной в стену Берлоги. Ему казалось невероятным, что его только что втянули в какую-то грязную шутку, причём непонятно, над кем. Угол обзора из окна не позволял тому, кто внутри, видеть его, но стоит только ему высунуть голову подальше — и шутники будут как на ладони.

— Эй, кто там! — заорал мальчишка из туалета хриплым от бешенства голосом. Томас чуть не ахнул, поняв, что голос принадлежит Гэлли, уж здесь он ошибиться не мог.

Внезапно Чак вскинул голову так, что она показалась над краем подоконника, и издал вопль на пределе мощности своих лёгких. Изнутри послышался грохот — трюк Чака явно удался. Вслед за грохотом понёсся поток ругательств — Гэлли явно не нашёл шутку удачной. А Томас застыл от ужаса и неловкости.

— Ну, ряха паршивая, держись, замочу на фиг! — орал Гэлли, но Чак уже спрыгнул с ящика и во весь дух нёсся на открытое место. Томас замер, услышав, как Гэлли отворил дверь и выбежал из туалета.

Наконец, Томас очнулся от ступора и припустил вслед за своим новым — и пока единственным — другом. Он как раз свернул за угол, когда из дверей Берлоги с воплем выскочил Гэлли. Парень был похож на рассвирепевшего бешеного пса.

Он тут же узрел Томаса и, ткнув в него пальцем, заорал:

— А ну вали сюда!

У того упало сердце. Похоже, сейчас его лицо поближе познакомится с Гэллиевым кулаком.

— Клянусь, это не я! — сказал он. Впрочем, при ближайшем рассмотрении Гэлли показался ему не таким уж и страшным — тот вовсе не был ни силачом, ни великаном, так что при желании Томас сам мог ему как следует насовать.

— Не ты, да? — окрысился Гэлли. Он медленно подвалил к Томасу и остановился прямо перед ним. — А откуда тогда знаешь, что было что-то, что «не ты»?

Томас ничего не ответил. Ему было не по себе, но отнюдь не так страшно, как несколькими мгновениями раньше.

— Слушай, салага, я те не хрен моржовый, — прошипел Гэлли. — Я видел жирную рожу Чака в окне. — Он вновь ткнул пальцем, на этот раз прямо в грудь Томасу. — Но ты бы лучше побыстрее соображал, с кем тебе водить дружбу, а от кого держаться подальше, усёк? Ещё одна такая подколка — мне начхать, твоя это выдумка или нет — и будешь юшку хлебать, усёк, салага? — И прежде чем Томас собрался ответить, Гэлли зашагал прочь.

Томасу только хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось, поэтому он лишь пробормотал «извини». И поёжился: ну и глупо же это прозвучало.

— Я тебя узнал, — добавил Гэлли, не оборачиваясь. — Видел тебя при Превращении. Уж я-то дознаюсь, что ты за птица.

Томас следил взглядом за драчуном, пока тот не исчез за дверью Берлоги. Он не многое помнил из своей жизни, но что-то говорило ему, что никто не вызывал у него такого отвращения, как этот горлодёр. Сила собственной ненависти к Гэлли поражала его самого. Обернувшись, он увидел сзади Чака. Тот стоял, уткнувшись взглядом в землю, ему явно было стыдно. — Ну, спасибо тебе, приятель.