И Марте было не жаль.

Она не хотела бы повернуть время вспять и переиграть все заново. Потому что тогда, пусть не познав самого большого на свете горя, она не познала бы и самой большой радости. Радости любви. И даже теперь, когда силы ее таяли, только сила любви осталась в ней.

* * *

Марта лежала в испарине, водя мутным взглядом по потолку, снова и снова теряя сознание от боли…

Впервые она жалела о том, что не решилась никому открыться до конца… Неужели теперь все это она унесет с собой? Невозможно! Она тяжело поднялась с кровати и села. В висках гулко стучало. Боль накатывала душными волнами вместе с тошнотой и страхом. Ей нужно было кому-то все рассказать. Иначе вся ее жизнь теряла смысл. Только вот — кому? Перед глазами возникло лицо женщины в темном парке. Она ведь, кажется, оставила ей свой телефон. Медленно, цепляясь за стену, Марта добралась до прихожей, сунула руку в карман куртки.

Бумажка, которую она в темноте приняла за визитку, оказалась рекламным листком с тремя телефонами. Немецкие вина? Вряд ли это могло относиться… Карбюраторы. Какие еще карбюраторы? Ах, вот! Уроки немецкого. Наверняка она. Теперь — к телефону.

Каждый шаг казался Марте непреодолимым препятствием. Но затеплившаяся надежда придавала сил. После нескольких длинных гудков ей ответили:

— Я вас слушаю, — сказала женщина, и Марта слабо улыбнулась: голос она запомнила прекрасно.

Заплетающимся языком она сообщила, кто она. Объяснять остальное оказалось излишним.

— Где вы находитесь? Я сейчас приеду, — с готовностью предложила Нина Анисимовна.

Марта назвала адрес и выронила телефонную трубку из рук. Путь назад, до кровати, представлялся ей теперь немыслимым. Тем более что нужно будет снова вставать, чтобы открыть дверь. Она решила устроиться в коридоре. Огляделась. Вытащила из шкафа старую кроличью шубу, бросила на пол и повалилась на нее, укрывшись курткой. Сознание оставалось ясным, но Марта закрыла глаза и решила немного подремать.

Нужно беречь силы.

* * *

Нина Анисимовна звонила в дверь уже в пятый раз. От того, что ей никто не отвечал, она волновалась все больше и ругала себя за то, что бросила вчера раненую женщину на произвол судьбы. Похоже, теперь состояние ее осложнилось…

Наконец Марта услышала звонки, выплыв из забытья, и, с трудом поднявшись, открыла. Нине Анисимовне пришлось подхватить ее и помочь добраться до кровати.

— Вам срочно нужен врач! — воскликнула Нина Анисимовна. — Вы горите!

— Нет, только не врач. Мне нужно, чтобы вы меня выслушали…

* * *

Для Нины Анисимовны это был самый фантастический день в ее жизни. А прожила она длинную жизнь, и фантастики в ней хватало. Она была слушательницей особенной. Проникая в ткань повествования собеседника, Нина Анисимовна, как зачарованная, уплывала в видениях, навеянных рассказом, и воспринимала все так, словно сама являлась непосредственной участницей событий.

Марта говорила невнятно, отрывочно. Порой ее слов совсем нельзя было разобрать, и тогда Нина Анисимовна вставала, приносила из кухни стакан воды и протягивала Марте приготовленные лекарства. Перед ее мысленным взором вставал Алтай, где она не была ни разу. Как Марта сказала? Там ты словно у Него на ладони…

Нина Анисимовна видела себя на этой ладони, и сердце ее замирало от удивительного ощущения соприкосновения с вечностью…

Она видела их всех — тех, о ком рассказывала Марта. Высокую, сухопарую Евгению. Красивую и недобрую. Ее мужа — Сеню, сентиментального философа, который витает в облаках и ничего не видит даже у себя под носом. Не замечает, что его постоянный слушатель — Алексей — давно спит с его женой. Так давно, что эта связь успела сделаться для Евгении привычной, если не наскучить.

Евгения скучает. Это случается с женщинами страстной натуры, которым некуда себя деть. Нина Анисимовна сама знала массу примеров тому… Таким нужен мужчина. Сеня был тонким, понимающим, терпеливым. А таким нужен совсем другой — обыкновенный, и — лучше всего — с плеткой. Тогда они входят в разум. А если такого мужчины рядом не оказывается, что ж… Ей скучно, ей нравится играть с людьми, творить их судьбы по собственным лекалам. Она притягивает их легко, словно достает из аквариума сачком рыбок.

Так к ним в дом попадает молоденькая соседка Марта, совсем недавно вышедшая замуж. Марта, широко раскрыв глаза, слушает рассказы Сени. О Рерихах. Нет, не то, что написано о них в книгах по истории. Марта учится на историческом и книг прочла много. Она слушает то, что невозможно нигде прочитать. Об агни-йоге. О волшебном камне. О письмах Рериха Сениному деду. На столе, под светом лампы разливается Беловодье — чудесный город, жители которого все поголовно счастливы, потому что познали главную тайну бытия. Марта молода, она страстно желает счастья и мудрости.

Она слушает, и Васильевский остров кажется ей заколдованным местом, отделенным от города высокой социалистической культуры Ленинграда не только Невой и заливом, но и таинством науки и магии, поселившимся здесь. Смоленское кладбище, где они всей компанией часто прогуливаются, дымится призраками. Позади Смоленки, на Голодае встают туманные лики пятерых не похороненных декабристов. А вдоль по Малому проспекту медленно движутся тени Рерихов, оставляя за собой светящийся след.

Страна, раскинувшаяся через весь континент, кажется тесной, потому что не включает Тибет — хранителя тайн вселенной и человечества. Замалчивание преподавателями интереснейших моментов истории кажется умышленным, а запрещенная вера — не важно в какого Бога — единственно возможным выходом.

Пока Марта ошеломленно слушает Сеню, Евгения приглядывается к ее мужу.

— Сколько же ему лет? Ах, вот как… Совсем мальчик.

А у самой подрагивают тонкие пальцы, ломается сигарета. Ее всегда влекло к тем, кто моложе. И больше всего — к тем, кто счастлив уже без нее.

Но молодой муж Марты — материалист. Он смеется над рассказами жены и отказывается от приглашений к соседям. Книги о Рерихах, которые она подсовывает ему иногда, вызывают у него раздражение.

— Все это какой-то бред, — говорит он жене. — Одурманивают они тебя своими сказками.

Он не приходит к соседям снова и снова. Евгения от досады кусает тонкие губы, и настроение ее меняется каждую минуту без всякой причины. Но Марта не замечает. Для Марты открывается другая жизнь, иные возможности. Ей хочется иного и для себя, и для ребенка, которого она носит под сердцем. Если мысль уподобляется волнам, таким же как электрические или магнитные, то преобразование мира представляется ей настолько возможным, что хочется начать сегодня, сейчас же!.. Они с Сеней проводят долгие вечера, экспериментируя с передачей мыслей. Но Ленинград — совсем не то место, где это может получиться легко и естественно…

Через год в доме Евгении появляется Галина. Заплаканную соседку Женя притащила с лестничной площадки и долго пытала на кухне о причине ее слез. Оказалось все просто: отчим лапает при каждом удобном случае. Сегодня — ударил. Галина заливается слезами. Евгения утешает. Чувствует себя спасительницей. Она поможет беспомощной девушке. Ей ведь скоро тридцать, и она знает, что в жизни почем.