Медицинская сестра пейдж бэтсон уже более десяти лет проработала в штате Департамента общественного здравоохранения округа Санта-Барбара, когда им представили новую заместительницу главного санитарного врача — Черити Дин. Удивлению Пейдж не было предела. Обычно молодые врачи в Санта-Барбаре после ординатуры и обязательной отработки в окружной клинике тут же убирались подобру-поздорову подальше от государственной медицины для бедных. Санитарными врачами обычно становились пожилые медики, решившие спокойно досидеть до пенсии в тиши и безвестности. «До ее прихода, — сказала Пейдж, — из сотни опрошенных жителей Санта-Барбары, — да что там жителей, из сотни произвольно выбранных работников здравоохранения, — ни один, по-моему, не дал бы ответа на вопрос, за что именно отвечает и чем занимается главный санитарный врач округа. И фамилию этого чиновника никто бы не вспомнил».

Доктор Дин сразу же принялась делать всякую всячину, которой никто из санитарных врачей до нее не занимался. Например, уйму времени она уделяла личному общению со средним медицинским персоналом и при этом беседовала с медсестрами не как начальница с подчиненными, а как методист с учителями. Она настаивала на регулярных осмотрах пациентов, что было воистину странно. Большинство санитарных врачей целыми днями либо строчили приказы и отчеты, либо пропадали на заседаниях наблюдательного совета округа, либо вели долгие совещания у себя в кабинете. А доктор Дин (Пейдж никогда не величала начальство иначе как по фамилии) была постоянно занята именно что осмотром пациентов, причем не только в клиниках округа. Раз в неделю она ненадолго забегала в приют для бездомных в центре Санта-Барбары и проводила там полдня в крошечном медпункте за оказанием помощи всем нуждающимся в порядке живой очереди. В какие-то дни она прямо от ковыряния в гнойных язвах бомжей переходила к гневным выступлениям перед советом округа под прицелами телекамер, рассказывая о неблагополучной санитарно-эпидемиологической ситуации. Когда медсестры прямо спросили, зачем ей всё это, доктор Дин ответила: «Когда врач перестает лечить, больные начинают быстро забывать, что им прописано. И к тому же именно при осмотре пациентов у тебя развивается шестое чувство». Иными словами, леча больных, она не просто делала доброе дело, а еще и занималась разведкой и сбором данных.

Но самое любопытное заключалось в том, что доктор Дин буквально притягивала невероятнейшие события туда и тогда, где и когда появлялась. «Всё буквально взрывалось в ту же минуту, как только она входила», — вспоминала Пейдж. После того как доктора Дин в начале 2014 года повысили из заместителей до главного санитарного врача округа, эта тенденция стала еще заметнее. В какой-то момент Пейдж не выдержала и выпалила в лицо начальнице: «Знаете ли, с тех пор как вы тут объявились, у нас косяком пошли жуткие случаи — один за другим и один другого страшнее!»

Поначалу Пейдж списывала это на простое совпадение. Позже она осознала, что налицо причинно-следственная связь: статистика резко ухудшилась именно из-за доктора Дин. Возьмем, к примеру, гепатит C. При обычном главном санитарном враче на бо́льшую часть случаев просто не обратили бы внимания. Ну пришла бы женщина в донорский пункт сдать кровь, ну выявили бы у нее там гепатит C. Из больницы отправили бы, как полагается, рапорт в окружное управление — и всё. Старшей медсестре оставалось бы разве что подшить его в папку и забыть об этом случае: лечить такую болезнь долго, дорого и муторно. В результате подобного подхода к 2016 году гепатит C, по данным федеральных Центров по контролю и профилактике заболеваний (CDC), убивал больше американцев, чем все прочие инфекционные заболевания вместе взятые, но в список особо опасных заболеваний, требующих немедленного реагирования местных органов здравоохранения, он никогда не входил. Передается вирус гепатита C только через кровь, поэтому подцепить его сложно, а игнорировать — проще простого. Вот потому-то никто еще в общественном здравоохранении не бил в набат и не кричал «караул!» по случаю выявления рядовых случаев гепатита C, тем более что у большинства пациентов его диагностировали лишь после того, как острая стадия — с пожелтением белков глаз, бурой мочой и желудочными болями — давно миновала. «А так хроников с гепатитом C и на глаз-то не выявишь, не говоря уже о том, чтобы вычислять, где и когда они подцепили вирус, — сказала Пейдж. — Они с ним просто сживаются, да так и живут, пока не разовьется рак печени».

Но вот эта местная женщина, у которой вдруг обнаружили гепатит C, представляла собой случай особый. Дело в том, что она числилась регулярным донором, и во время предыдущего посещения станции переливания за несколько месяцев до того никакого вируса в ее крови не было. Поэтому доктор Дин попросила Пейдж связаться с той женщиной и детально выспросить у нее, где она за последние месяцы могла подхватить инфекцию, передающуюся через кровь. Выяснилось, что таких возможностей было на удивление много: десятки маникюров/педикюров; инъекции ботокса; стоматология и импланты; инъекции каких-то стволовых клеток… Выслушав по телефону этот долгий перечень и проштудировав его, Пейдж составила список из десяти заведений — номинантов на звание распространителя вируса гепатита C, где он мог попасть в кровь этой женщины. Доктор Дин, поблагодарив ее за труд, попросила Пейдж лично обойти все десять точек, разобраться на месте, что там к чему, и доложить о результатах проверки.

* * *

В первый год ординатуры в больнице Санта-Барбара Коттедж Черити работала под началом врача по имени Стивен Хоси. Доктор Хоси происходил из бедной семьи и, выбравшись из родного штата Кентукки, всего в жизни добился самостоятельно: в 1960-х годах окончил Гарвард, а после десять лет проработал в Национальных институтах здравоохранения, где занимался исследованиями патогенов (совместно с молодым коллегой по имени Тони Фаучи), прежде чем перебраться в Калифорнию и занять должность врача-инфекциониста. Рослый и легкий на подъем, доктор Хоси и к науке своей относился внешне легкомысленно и высокомерно, но был при этом гениальным диагностом, будто видевшим пациентов насквозь, и не менее талантливым наставником молодых врачей. Каждое утро он вел свежеиспеченных докторов на обход пациентов с еще не поставленными диагнозами. Это был целый спектакль, который ординаторы так и называли между собой — «Шоу доктора Хоси». «Он говорил, что на пациентов нужно непременно накладывать руки, — вспоминала Черити. — Он прямо-таки наваливался на них, вторгаясь в личное пространство. Знаете же этот сорт людей, которые на вас так и прут? Вот он как раз и был из таких». Пациенты тут же делались разговорчивыми и начинали безостановочно болтать о том, куда и как ездили, о любовных делах и о работе, о ближних и дальних родственниках. Могло показаться, что идет непринужденная беседа, но нет. «Пациенты воспринимали это в духе „ого, да он хочет знать обо мне буквально всё“, — говорила Черити. — На самом же деле доктора Хоси интересовало отнюдь не „всё“, а лишь подробности, помогающие ему провести дифференциальную диагностику». Методика «дифференциальной диагностики», которую практиковал доктор Хоси, заключалась в том, что он составлял мысленный список инфекций, гипотетически способных вызвать наблюдаемые симптомы, прикидывал относительную вероятность каждой из них, а затем проверял гипотезы серией наводящих и уточняющих вопросов. Раз за разом Черити становилась свидетельницей того, как старший коллега выуживал из пациентов такие варианты подцепить заразу, которые молодым врачам и в голову не пришли бы, просто разговорив их на соответствующие жизненные темы. Или же доктор Хоси мог прямо в лоб спросить пациента: «Что такого вы недавно делали, чего я точно не делал, раз вы заразились, а я нет?» Однажды в их больницу обратился студент колледжа с загадочной сыпью-воспалением по всему торсу. Молодые врачи долго ломали головы, что это вообще такое, но тут пришел доктор Хоси и погнал того паренька в краткий тур по его социальной жизни.