Хмельные пары давили на мозги. Да и дурь от косячка давала о себе знать.

– Это не платье, это сарафан, – спокойно парировала она.

Выдержка у нее железная. Но вопрос – такой ли прочности замок на входе в ее «копилку»?

– На тачках катаемся, да?

– А что, нельзя?

– Ты как шалава себя ведешь.

– А ты что, моралист невдолбенный?

– Почему невдолбенный? Так могу вдолбить.

– Пошляк ты.

– А ты сама? Ты сама знаешь, кто ты такая!

– Шалава. Если с мужиками на тачках катаюсь, значит, шалава. А ты хочешь, чтобы я пай-девочкой была?

– Да пошла ты!

– Уже сходила. А сейчас мне домой надо, извини.

Маринка попыталась обойти его, но Капрон схватил ее за руку.

– Пусти, мне больно! – поморщилась она.

– А под хорей всяких стелиться не больно?

– Не больно.

– Тогда, может, за гаражи сходим?

– Травка там зеленая, да?

– Извини, тачки у меня нет.

– Какая жалость!

– Издеваешься?

– Нет, просто жалею, что на травку придется ложиться. В машине удобней. За гаражи, говоришь? Пошли!

Маринка нежно провела рукой по его щеке, бедром коснулась его руки и направилась к гаражам. Капрон двинулся за ней.

Марина остановилась и развернулась к нему лицом, едва они оказались вдали от посторонних глаз. Сама обвила его шею руками, сама прильнула к нему телом и жарко припала губами к его рту.

Целовалась она неумело. Но губы у нее сладкие. Свежесть, пьянящий аромат. Капрон не мог да и не пытался удержать руку на ее талии. Жадно сжал пятерней ее упругую булочку...

– А ты шалун! – изнеможенно прошептала она и снова прильнула к нему.

Капрон нащупал молнию на спине и быстрым движением располовинил ее сарафан до самого пояса. Взору открылись чудные грудки с маленькими сочными вишенками сосков...

– Ух, ты! – не сдержал он восторга.

– Ух, я! – игриво улыбнулась Маринка.

Отошла назад. Повела бедрами, и сарафан упал к ее ногам. Она предстала перед Капроном во всей своей бесстыжей красоте. Осталось только трусики снять.

– Посмотрел! – язвительно усмехнулась она.

И быстрыми четкими движениями вернула сарафан на место. Повернулась к нему спиной.

– Молнию застегни!

Но Капрон, напротив, попытался стащить с нее одежду. Но сарафан, казалось, намертво прилип к телу. Маринка извернулась и повернулась к нему лицом.

– Мы так не договаривались!

– Я так понял, ты чо, всем даешь, а мне – нет!

– А кому я даю? – хищно сверкнула она взглядом.

– Хорю тому из машины.

– Показать, как я ему давала?

– Покажи!

Капрон не понял, как в ее тонкой изящной ручке появилась «лисичка». Знакомый щелчок, и острие лезвия уперлось в горло.

В глазах Маринки было столько опасной решимости, что Капрон струхнул не на шутку.

– Эй, ты чего? – пробормотал она.

– А ты чего? Я же тебе сказала, хорошего понемножку. Я тебе не шалава, понял?

– Понял.

Марина отошла назад. Нож самым непостижимым образом исчез из ее рук. Как будто в воздухе растворился.

– Ничего ты не понял, – на прощание сказала она.

И сама растворилась в сгущающейся мгле.

Капрон как оплеванный возвратился в беседку.

– Ну чо, как оно там? – взбудораженно задергался на своем месте Кнут.

– Все путем! – расправил плечи Капрон.

Не рассказывать же пацанам, как Маринка пером его чуть не пописала. Это же позор на седины.

– А чего так быстро?

– Знаешь, как у нее там тесно? Пяти секунд не продержишься.

– Не знаю, не пробовал. Надо попробовать. Ты-то отстрелялся, да, а она?

– Да как из пулемета. Я ухожу, а ее еще трясет.

– Так что, она там осталась?

– Не знаю, может, уже ушла.

– Так это, мы глянем!

Кнут как ужаленный вскочил с места и рванул за гаражи. Капрон хотел его остановить, да куда там.

Вернулся Кнут через полчаса. Улыбка до ушей, в глазах пожар.

– Ну что? – заинтригованно спросил Анисим.

– Все ништяк! И туда, и сюда. Не баба – зверь. Отпускать не хотела. Давай, Сашок, еще, еще. У-ух! Насилу ушел!

– Так она сейчас где?

– Да где, лежит в кустах. Голая. Я когда уходил, она в конвульсиях дергалась...

– И сейчас лежит?

– Ну, точно не скажу!

Анисим сорвался с места. И за гаражи. Вернулся измочаленный, как будто мешки с цементом разгружал. Глаза пылают.

– Да, бабенка она классная, без базара. Увидела меня, на шею кинулась. Ну, Леша, давай, люби меня до гроба! Ну я ей свою колоду и вставил. Ох, и выла!

– Что-то не слышно было, – насмешливо скривился Капрон.

– Да я тебе кричу!

– Как ты кричишь, я слышу. А как она кричала, не слышал.

– Так далеко ж было.

– Ничего не было. Ни у тебя, ни у Кнута. Гонщики вы оба. Маринка еще раньше меня домой ушла.

– Погоди, как ушла! – встрепенулся Кнут. – Ты ж говорил, что она осталась.

– Да это я тебя на дурку взял.

– Так у тебя чо, с ней ничего не было?

– У меня-то было.

– Ну и у меня тоже!

– Так ушла же Маринка!

– Значит, вернулась! Ушла она от тебя, – фыркнул Кнут, – от меня она уползала.

– Уползала?! – возмутился Анисим. – Ты чо, хочешь сказать, что я гонщик? Она была, когда я пришел.

– Значит, приползла. Мало ей показалось. Где она сейчас?

– Ну там оставалась, где я ее оставил.

Если Кнут и Анисим заливали насчет Маринки, то делали они очень убедительно. Фальши ни в одном глазу. Капрон даже поверил им. Сам направился за гаражи.

Пусто там, тихо и темно. Маринкой и не пахнет. Но может, она уже ушла домой? Поняла, что больше никто не придет ее топтать, и ушла. Или уползла.

* * *

Тетя Лида была похожа на рака. Лицо красное, глаза выпученные.

– Как это не хочешь учиться?

– Да так и не хочу... – сокрушенно вздохнула Маринка. – Но если вы скажете!