Несчастный песик коротал ночь на диване в гостиной. Не самоеплохое место, но Пу И был обижен до глубины души.

Наутро тетя Каля поднялась с петухами. То есть так можнобыло бы сказать, если бы в квартире водились петухи. Но из пернатых имелся вналичии лишь попугай, который сам любил поспать.

Тетя Каля нажарила гору румяных сдобных оладушек иперебудила всех. Напившись чаю и накормив всех оладьями с замечательноароматным абрикосовым вареньем нового урожая, тетка собралась на вокзал заприбывающей черешней, взяв в провожатые одну Лолу. Леню, как занятого мужчину,от всего освободили, тетя Каля заявила, что ящичек с черешней небольшой, пудикадва, даже носильщика не нужно брать, они и сами прекрасно справятся.

Скорый поезд «Черноморск — Санкт-Петербург» медленноподползал к перрону.

— Скорее. — бормотала тетя Каля, шагая вдольсостава и непринужденно раскидывая встречающих, как раскидывает противниковпрорывающийся к воротам хоккеист, — скорее, Олечка, а то Захаровнаподумает, шо мы ее не встретивши, волноваться будет.., а ей же вредноволноваться… а у ней же черешни ящичек, хороший такой ящичек, аккурат двапудика.., ей же одной никак не справиться, она ведь женщина слабосильная…

— Да не волнуйтесь вы, тетя Каля! — пыталасьуспокоить темпераментную родственницу едва поспевавшая за ней Лола. — Ну,подождет она пять минут, что ей сделается? И черешня за эти пять минут неиспортится, если уж такую дорогу выдержала…

— Ну уж у вас и вокзал, — ворчала на ходу тетяКаля, — идешь, идешь, а все конца не видно.., вот у нас в городеЧерноморске вокзал — так то вокзал, все близехонько…

Поезд остановился, и навстречу хлынула волна приезжих,шумных, говорливых, загорелых, бурлящих, как молодое вино.

— Та вот же он, седьмой вагон! — обрадоваласьтетка. — А где же ж тут Захаровна?

К вагону одновременно с ними подошли двое мужчин в белыххалатах, один из них нес пустые носилки. Санитары вполголоса переговорили спроводником и скрылись внутри вагона.

— Захаровна! — окликала тетя Каля, заглядывая вокна. — Вот же ж я! Захаровна, ты где же?

Лола остановилась возле проводника перевести дыхание.Теткина бьющая через край энергия здорово ее утомила.

Рядом с Лолой разговаривали двое — невысокая кругленькаястарушка и худощавая женщина лет сорока.

— Ох, и натерпелась же я страху! — жаловаласьстарушка, одновременно пересчитывая чемоданы. Ох и натерпелась! Ты представь,Лизавета, с покойником в одном вагоне ехать!

— Что ж, мамочка, бывает! Сердце, что ли?

— Та! Какое сердце! Убили ее, ночью убили! Ну,натерпелась я страху! Лизавета, а где же зеленая-то сумка?

— Вот, мамочка, твоя сумка! Ты только не переживай,сейчас Валерий подойдет, донесет все до машины.., неужто правда убили? Что,деньги у нее большие были? Деньги взяли?

— Ох! Ну, ты скажешь, Лизавета! Да какие же деньги?Откуда у нее деньги? Приличная такая женщина! Та! Я с ней сперва-то дажеразговаривала, с покойницей…

— Что ты, мамочка, такое ужасное говоришь?

Как же можно с покойницей разговаривать?

— Та! Лизавета, типун тебе на язык! Что ты выдумываешь?Я ж с ней прежде разговаривала, пока она еще была живая.., хорошая такаяженщина, к родственникам ехала…

Тем временем санитары вышли из вагона. На этот раз они свидимым трудом тащили носилки, на которых громоздилось накрытое простынейкрупное тело. Тетя Каля совершенно случайно оказалась рядом с носилками.

В это мгновение край простыни откинуло ветром, открывземлистое безжизненное одутловатое лицо.

Тетя Каля застыла, как громом пораженная. Она разинула рот,будто силясь что-то сказать, но слова неожиданно застряли у нее в глотке. Надопризнать, что такое произошло с Калерией Ивановной первый раз в жизни. Преждеей никогда не случалось терять дар речи, напротив, она скорее страдалаизлишней, просто болезненной разговорчивостью.

— Тетя Каля! — Лола бросилась на помощьродственнице. — Тетя! Что с вами случилось? Вам плохо?

— Тс-с! — зашипела вдруг тетка, переведя на Лолуокруглившиеся от ужаса глаза. — Олечка, пошли отсюда скорее!

— Что такое? — Лола огляделась по сторонам.

Толпа приезжих понемногу редела, и теперь Лола увиделанеподалеку на перроне машину «скорой помощи», к которой неторопливонаправлялись санитары со своей ношей, и еще одну машину — невзрачные «жигули» смигалкой на крыше и с боевой милицейской раскраской по бортам.

Проводник седьмого вагона разговаривал с мрачным сутулымпарнем лет тридцати, в поношенной кожаной куртке и линялых джинсах, словновышедшим из популярного сериала «менты».

Парень тоскливо курил, в левой руке он держал розоватыймятый листок билета.

— Свириденко, значит… — проговорил он, морщась, как отзубной боли, — ну, нет покоя! Еще один глухарь! Свириденко, значит,Калерия Ивановна… ну чистый глухарь, печенкой чую…

Лола изумленно уставилась на тетю Калю и хотела что-то ейсказать, но тетка неожиданно схватила ее за локоть и поволокла в сторонувокзала, как бурный поток тащит легкую щепку.

— Тетя Каля, — Лола попробовала вырваться, но этобыло совершенно невозможно, — тетя Каля, а как же.., вы же встретитьхотели.., свою знакомую… черешня…

— Встретила уже! — проворчала та, затравленнооглядываясь. — Покушали черешни!

— Да объясните вы мне наконец, что произошло!

Тетя Каля резко остановилась, приблизила к племянницепобледневшее под многолетним загаром лицо и испуганно прошептала:

— Так то ж и была Захаровна!

— На носилках? — растерянно переспросила Лола.

— Ну да, на носилках!

— А почему этот мент сказал — Калерия ИвановнаСвириденко? Кто это — Свириденко?

— Так то ж я! — прошептала тетя Каля, еще большеокруглив глаза. — То ж я по третьему мужу Свириденко!

— Господи! — Лола завертела головой, как будтонадеялась, что от этого ее мысли прояснятся. Тетя Каля, да объясните же вы мненаконец, причем здесь вы?

— Так я же Захаровне свой половинный отдала!

Чтобы он не пропал, а ей подешевле ехать! Заодно и черешниящичек поставили, у нее своих-то вещей немного было! Ящичек-то совсемнебольшой…

— Знаю, два пудика, — вставила Лола.

— Ну вот, ты же сама знаешь! — обрадовалась тетка.

— Да ничего я не знаю! — вскрикнула Лола, так чтона нее оглянулся проходивший мимо носильщик. — Объясните мне толком,причем здесь черешня, причем здесь вы и почему мы удрали с перрона, какпреступники?