«Каждое полнолуние 48 раз = 4 года + 1 мес. сверху. Купить лунный календарь!!!»

И что бы сие значило?…

Посреди раздумий я спиной ощутила чей-то взгляд. За мной следят?

Я обернулась. На перилах балкона сидела толстая сорока и нагло на меня пялилась. Подмигнув желтым глазом, птичка взмахнула крылом, ехидненько так рассмеялась и улетела.

Интересно, к чему бы это?

Но за мной наблюдали, оказывается, с двух позиций! И как это я раньше не приметила того самого рыжего кота, с которым нынче утром познакомилась в постели. Он сидел среди книжек, изображая статуэтку, и укоризненно смотрел мне в глаза.

Я оставила реликт-артефакт в кресле (под оное бросить не решилась) и подошла к зверю.

— Пойдешь, — спрашиваю, — на ручки?

Зверь лениво, будто мне одолжение делает, сполз я книжной полки поближе. Я взяла его на руки — тяжеленький оказался, одни стальные мускулы, — и покинула наконец кабинет через балкон.

Будучи уже в коридоре, я вдруг осознала: в только что оставленной мною комнате я видела весело потрескивающий дровами камин и даже мимоходом поздоровалась с существом, устроившимся перед огоньком на низеньком табурете, которое грело озябшие копытца и поджаривало насаженное на кочергу большое яблоко. Пытаясь сообразить, по какой причине могли возникнуть галлюцинации, я вернулась и, осторожно приотворив дверь, заглянула в комнату. Странно, но теперь там дымом не пахло. Не говоря уж о прочих видениях.

Любопытство мое только стенами замка не ограничилось. Разумеется, я обошла и вокруг него.

Как и полагается, неподалеку обнаружились хозяйственные постройки. Правда, по большей части деревянные, они находились в крайне плачевном состоянии: крыши провалились, внутри буйно цветут иван-чай и прочая полынь. Но одно строение отличалось вполне терпимой профпригодностью. Подойдя ближе, я поняла, что этот длинный амбар не какой-нибудь сарай, а настоящая конюшня. Разумеется, я заглянула внутрь. В аккуратно выкрашенных стойлах на свежей соломе дремали лошади. Штук пять их было: гнедая, серая в яблоках, белая, черно-белая в пятнах (как корова) и, конечно, вороной — мой вчерашний ночной знакомец. Так как у меня с собой не оказалось ни кусочка сахара, я не стала им докучать своим обществом. Интересно, кто за ними ухаживает? Точно не Марта. И вряд ли у хозяина замка нашлось бы время заплетать в косы гривы всему табуну. Я присмотрелась к следам, коих на мягкой земле возле ворот имелось предостаточно. В основном тут натоптала я. Но обнаружилось еще несколько четких отпечатков: цепочка от больших подкованных копыт шла со стороны замка до стойла вороного. А рядом наследили копытца поменьше — туда, обратно и вообще вокруг конюшни. Человеческих следов не наблюдалось. Интересно, тут за конями козы присматривают, что ли? Или все ж мои галлюцинации о хвостатых человечках вовсе не плод ненормальной фантазии?…

Кажется, я уже упоминала о живописном озере перед фасадом дворца. В сопровождении рыжего хвостатого заместителя владельца я спустилась по мраморным ступеням крыльца к самой воде. Честное слово, как приятно знойным летним полднем (а может, и не полднем) посидеть на нагретых солнцем каменных ступеньках, спустив ноги в прохладную воду (разумеется, сняв предварительно босоножки). Кот с поистине княжеским видом уселся рядом — но будто в стороне — и стал всматриваться в воду. Что ж, почему бы не помедитировать вдвоем?…

Солнечные блики, яркие, глянцевые, едва скользили по недвижной водной глади. Блестящими зелеными блинчиками плавали листья кувшинки, а ее огромные бело-розовые цветки, словно засмотревшиеся ночью в зеркало пруда и упавшие с неба сахарные звезды, стыдливо прятались в тени пышной сочной осоки. Какая-то мелкая водоросль с изумрудными листиками-сердечками неровными пятнами раскрашивала воду под узор хаки. В промежутках между этими островками зелени свет пронзал толщу воды до самого дна. Я видела старую лягушку, притаившуюся в глубине на гладком камушке. Из-под большого кувшинкиного листа на нас с котом поглядывал окунек. Я узнала его по алым перышкам и полосатой спинке. А его приятель, чуть крупнее ладони, подплыл к самым моим ногам, я и не заметила как. Интересно, при стольких кошках рыба здесь непуганая…

Но не успела я додумать сию мысль, как мой хвостатый спутник молниеносным движением лапы — неожиданно для его ленивого поведения — подцепил рыбку. Да уж, когти вам не удочка. Трепыхающуюся добычу рыжий зверь взял в зубы и деловито уволок подальше, в укромное местечко. Хищник, одним словом.

— Госпожа Фрося! — Замкоуправительница стояла на крыльце среди каменных горгулий, как деревенская хозяйка среди кур. — Вот вы где! За вами не уследишь. Вы, сударыня, все равно без дела гуляете. Так шли бы лучше чернику собрали на пирог.

— С превеликим моим удовольствием, — отвечаю. — А где она растет?

— Цербер вас проводит, — сообщила Марта и удалилась восвояси.

Белоснежный пес с корзинкой в зубах, подошел ко мне и протелепатировал: «Пошли, что ли?»

— Очень приятно познакомиться, господин Цербер, — сделала я реверанс — Наверняка одну из здешних кошек зовут Геенной Огненной.

Пес, похоже, обиделся. Не выпуская корзинки и не оборачиваясь, он потрусил вперед. Я подхватила босоножки за ремешки и поспешила следом, представляя себя дриадой, бегущей по лесу, словно легкий ветерок. Однако вскорости твердо решила, что лесной нимфой мне не бывать: уж больно щекотно бегать босиком по траве.

Сшибая по дороге ромашки и лютики, мой провожатый привел меня на полянку, сплошь заросшую низенькими кустиками черники. Лишний шаг сделать страшно — как бы не наступить на черно-фиолетовый ягодный ковер.

Вскоре я вся перемазалась пурпурным соком и заодно помирилась с Цербером — ему очень понравилось кушать ягоды у меня с ладони. Еще бы, ведь обычно у песика набивался полный рот жестких листиков.

Солнце не спеша клонилось к горизонту, обложившись для мягкости, как ватой, лиловыми тучками. А я уже успела собрать полную корзинку и повстречаться под раскидистой черникой нос к носу с лопоухим ежиком. Тут, оказывается, и без нас с Цербером есть, кому урожай косить. Лесной кактус недовольно на меня фыркнул, презрительно дернув мокрой пуговкой носа. А когда я предприняла попытку погладить его под шейкой, как обычно гладят котят, «живая игольница» косолапо от меня попятился, наткнулся попой на трухлявый пенек, испугался и быстренько скатался в колючий колобок.

— Какие же все эти ежики стеснительные, — сделала я вывод.

Несчастной городской жительнице типа меня редко выпадает случай окунуться в кристально-чистую стихию природы. Я звенела восторгом, наполнившим мое существо по самую макушку, как сухая фасоль наполняет жестяную банку. Поспешая к Марте с корзинкой ягод, я восхищалась рыже-пурпурным заходом солнца. Мне; нужно было торопиться: пирог с черникой — дело серьезное. Но закат, огнем прорывающийся сквозь зелены ветвей, был великолепен!