Это надо же так надоесть, чтоб несчастные ювелирные змейки заслужили нелестное звание «гадов»! А графу, выходит, 23 года…

— Наверно, приятно однажды проснуться с настоящим титулом?

— Не спорю.

— А что думают по этому поводу ваши родные?

— Ничего. Потому что не знают.

— Неужели ваша прабабушка ничего им не рассказала? Даже вашей бабушке?

— Вы с ума сошли? Если б Ирма услышала что-нибудь, хоть издали похожее на новость, она б не успокоилась, пока не рассказала все Линде. А та обязательно сообщила б Сандре. А Сандра — Миранде. А уж если все четыре мои бабушки что-то знают — значит, это известно всему городу! Это не в моих интересах.

Я сделала понимающий вид и спросила:

— У вас четыре бабушки?

— Именно так, сударыня. У каждого человека свое несчастье. У меня вот четыре бабушки. — И граф от расстройства запустил пустой пивной банкой в великолепный витраж. В лунном свете окно взорвалось фонтаном разноцветных стеклянных брызг. В холл ворвался холодный ночной ветер.

— А теперь ваша очередь, сударыня, отвечать на вопросы, — заявил граф.

— С удовольствием, ваша светлость. Задавайте.

— У вас странный акцент. Откуда вы?

Акцент?! У меня безупречное произношение! Но стоит ли обижаться по мелочам? Несчастный, он, наверно, никогда в жизни не бывал в России. Он не знает ослепительного блеска снегов под морозной лазурью утреннего неба!.. Хотя в этой местности зимой тоже бывают снегопады… Зато ему неведомо очарование белых ночей! Хотя я тоже не живу в Петербурге. Но что точно ему неизвестно — так это широта русской души! Столь благодатную тему, да после бокала вина и баночки пива, я могла расписывать бесконечно.

Кто-нибудь может подумать, будто в протяжении всей вышеизложенной трепологии мы с графом протирали штанами бронзовых химер. Или стояли в холле, как две колонны с фонариками. Ничуть не бывало. Спешу разуверить и господина Кто, и господина Нибудь. Мы с графом под ручку гордо шествовали по бесконечным анфиладам комнат, залов и коридоров. Холодный лунный свет и суматошные электрические зайчики безжалостно высвечивали всю романтику пыльной мертвенности некогда роскошных интерьеров. Все здесь отчаянно напоминало мне дворец Спящей Красавицы. Или сказку про аленький цветочек? Ничего удивительного, что здесь завелось сорок восемь привидений.

Ощущение обитаемого склепа покинуло меня, лишь когда мы вышли в галерею. Это был гибрид длиннющего коридора с открытым балконом. (Свежий ночной воздух показался мне благословением после экскурсии по холодным пыльным залам.) По всей длине парапета, между изящными колоннами, увитыми плющом и шиповником с бледными бутонами белых цветков, пушистыми перилами сидели кошки. Рядком, будто меховое манто — живое теплое колье для украшения фасада. Столько кошек вместе и сразу я в жизни не видела и вряд ли когда-нибудь еще увижу, клянусь валькириями Валгаллы! И все хищницы делали вид, будто нас с графом здесь нет, не было и вообще не существует. Они все как одна сверхзаинтересованно изучали луну. Но спиной я ощущала пристальный взгляд десятков пар круглых, мерцающих глаз. Я оглянулась — и все ушастые головы хором отвернулись: на что тут смотреть? На тебя и смотреть-то противно… Когда мы миновали Галерею Кошек и стали подниматься по винтовой лестнице на одну из угловых башен замка, я устала развивать русскую тему и перешла к предмету религиозных суеверий. (Кажется, граф давно перестал меня слышать, но я все равно продолжала болтать — скорее уже по инерции, чем для собственного успокоения.) Но ближе к седьмому этажу я выдохлась окончательно — и умственно, и физически. Если граф проделывает такие вояжи каждый день, тогда понятно, почему он такой худой. То есть стройный и подтянутый. Вот я лично сегодня без всякого спортзала сбросила никак не меньше десяти кило…

Наконец можно было прекратить взывать к Небесам о благословенном даре, зовущемся Лифт. Мы очутились на вершине башни. Неутомимый граф скрылся за какой-то неприметной дверцей. А я подошла к узкому оконцу бойницы. (Вот как, оказывается, на самом деле выглядит смотровая площадка, откуда в мрачном Средневековье зоркие лучники стреляли супостатов!)

Неважно, что я едва не вывалилась, высунувшись из каменной щели наружу, — граф Дис вовремя успел удержать меня от полета. Зато вид, открывшийся с ослепительных высот, стоил риска. Нет, даже фоткам «Кодака» сего благолепия не передать — я со своим жалким словарным запасом даже пытаться не стану.

— Пробки выбило не здесь, — сообщил граф, втащив меня обратно внутрь. — Придется спуститься вниз. Черт бы побрал электрика, который придумал такую систему и которому я заплатил сверхурочных по тройному тарифу!

Далее последовало путешествие в холодные подвалы замка. Но я уже не замечала длинных лестниц — перед глазами стояла восхитительная картина ночи: полная луна, белее сливочного мороженого на синем бархате неба, рассыпающаяся дорожкой сверкающих хрустальных бликов в зеркале пруда.

Пока граф снова разбирался с электричеством (кстати на этот раз успешно), я исследовала «интерьер» казематов. Пыточная камера, действительно имевшая место быть в недрах дворца, не произвела на меня ожидаемого особого впечатления. Ржавые кандалы и парочка трухлявых пожелтелых скелетов — даже не в полной комплектации — смотрелись как-то сиротливо и обыденно! Об остальных присутствующих здесь инструментах и орудиях я, к счастью, имела скудное представление.

Но все равно, после подвалов было очень приятно оказаться в оранжерее зимнего сада.

Поистине, граф Дис привел меня наконец в райский уголок! (Как он сам выразился — из обители страданий в воссозданный Эдем.) То была оранжерея, этакий за крытый внутренний дворик со стеклянной крышей, уютно окруженный со всех сторон стенами замка. Тут была все: тропические заросли, увешанные спелыми плодами фруктовые деревья, скамеечки, качели а-ля Версаль — и посредине всей красоты круглый фонтан, посылающий время от времени щебечущие хрустальные струи к самой крыше.

Уставшая, я уселась на низкий бортик. Ноги гудят, зато куча впечатлений. Пожалуй, экскурсия с графом получилась интересней, чем в одиночестве.

Фонарик лежал рядом, посылая луч в глубину прозрачного бассейна. Я зачерпнула горсть прохладной воды — своенравная влага ускользнула сквозь пальцы.

Я наслаждалась. Прямоугольные плитки лунного света на дорожках из разноцветных камушков. Таинственные заросли экзотических растений. Полумрак. Тишина и шелест листвы. Только фонтан пугает внезапными пробуждениями.

— Я вам завидую, граф, — честно призналась я.

— Зависть — смертный грех.

Он сел на скамейку, и вынырнувший из ночи Князь немедля занял свое законное место на коленях хозяина.

Я смотрела, как рыжий кот млеет от ласки, свесив мускулистые лапы по обе стороны хозяйского колена (граф сидел, положив ногу на ногу), и сама чуть не замурлыкала. Нет, никогда мне не забыть сегодняшнего дня…

Сверху, из темного ажура ветвей упал в воду большой персик, подняв маленький, но мокрый фонтанчик брызг. Покачивая румяными боками, плод подплыл ко мне.