— Ничего не слышу! Вот совсем ничегошеньки! Как в прорубь провалился!

А Эгиля потянуло на еду. Он сидел на корме возле продуктов и ел. Ел все подряд: и сухари, и овощи, и мясо, и соленую, вяленую и жареную рыбу… Проходившие мимо викинги удивлялись:

— Худой-худой, а жрет как корова!

— И куда в тебя столько влезает?

— Лопнешь от жадности!

Но Эгиль продолжал есть, не обращая ни на кого внимания.

А затем потянулись раскаленные солнцем скалистые и глинистые испанские берега. То был Кордовский халифат, созданный на земле испанцев воинственными арабами. Об арабах норманны слышали, что они на своих быстроногих конях прошли полмира и совершали частые набеги на Францию, Италию и другие страны. Поэтому Гастинг не спешил с грабежом, а на всех парусах мчался к Средиземному морю. Но вот и Гибралтарский пролив, который норманны называли Ньорва Зундом. За ним, как сказал Гастинг, лежит сказочно богатый город Гранада, его-то и следует взять на щит.

Корабли вошли в просторный залив, оставили охрану и двинулись в глубь страны. Стоял июль, небо было иссиня-голубым, без единого облачка. Солнце пекло немилосердно. А кругом расстилалась каменистая пустыня, перемежаемая зыбким песчаником. Изредка попадались селения с каменными домиками, садами и виноградниками, их грабили подчистую. Местные жители подтверждали, что в Гранаде живет много богатых арабских купцов и есть чем поживиться. Это подстегивало норманнов, они тащили на себе вооружение, провиант и воду, задыхаясь от раскаленного воздуха.

Олег, Рольф и Эгиль держались вместе. Северным кителям, привыкшим к прохладе и освежающему ветерку, такая жара была невыносима. Рольф сильно потел, но пер напрямую, не поднимая глаз, Олег за ним еле успевал, Эгиль сильно сдал, всегда насмешливое лицо его было искажено страдальческой гримасой; обращаясь к Олегу, сказал, прерывисто дыша:

— Я никогда не испытывал таких страданий, как в этой проклятой стране. Даже морская качка — это детская забава…

— Что тебе морская качка, — внезапно прорезался всегда молчаливый Рольф. — Ты жрал и жрал. Думали, сдохнешь от переедания.

— Я, может, еще бы столько съел, чего обо мне беспокоиться! А вот тут из-за этого пекла ничего в рот не лезет. Сейчас бы в холодненькую воду залезть по горло и пить, пить, пить ее, родную…

— Ишь чего захотел! Не расслабляйся, шагай побыстрее!

— Думаю, я бы сейчас добровольно пошел в подземные жилища Хель (ад), чтобы оказаться среди тумана, мрака и холода…

— Не каркай, — мрачно ответил Рольф. — Никуда они от тебя не денутся! Но не забывай, там еще змеиные хребты, а чудовище Нидхегг сосет из умерших кровь…

— Прекратите подобные разговоры! — вмешался Олег. — Мы — воины, умрем с мечом в руке. Поэтому попадем не в мрачные подземелья Хель, а в светлые чертоги Вальхаллы, где целыми днями будем сражаться друг с другом, а на еду нам будут подавать вепря, которого никогда не убудет!

На второй день подошли к Гранаде. Крепость была сложена из камня, башни высокие и крепкие, стены были усеяны защитниками. Бросать с ходу на приступ уставших викингов Гастинг не решился.

Недалеко от крепости, на берегу небольшой речки Хениль, был разбит палаточный лагерь. Сбросив груз, норманны сразу устремились в воду, так что Гастингу с трудом удалось установить заслон на случай внезапной вылазки неприятеля. А потом отряды викингов стали рыскать по округе, грабя и разоряя селения, захватывая пленников, волоча в лагерь добычу. Южная часть Испании скоро превратилась в безлюдную пустыню. Уцелевшие жители спасались, убегая куда глаза глядят.

Из одного из набегов Рольф вернулся с необычной добычей: он вел за руку арабскую девушку, закутанную в черное платье и черный платок. Она была худой и тонкой, из-под платка виднелись глаза, похожие на глаза северного олененка. Он, молча, подошел к палатке, выкинул из нее постели и вещи друзей и завел в нее пленницу. Все это он проделал, молча и деловито, видно обдумал свои действия заранее.

— Эй, Рольф! — окликнул его Олег. — А куда нам деваться?

В ответ — молчание.

— Хватит дурачиться, Рольф, — поддержал друга Эгиль. — Пленницу отведи в общий лагерь и сдай под охрану. Никуда она там не денется. Кому нужна такая дохлятина? Придет время, продашь.

Из палатки вылез Рольф, угрюмо осмотрел друзей. Буркнул:

— Она моя жена.

К этому времени подошли другие воины. Один из них, глумливо усмехаясь, проговорил:

— И стоит тебе связываться с этой мусульманкой? Смотри, Один разгневается, нашлет на тебя какую-нибудь кару!

Молниеносным движением Рольф ударил кулаком ему между глаз. Парень отлетел на несколько шагов, помотав головой, привстал, потом снова лег и под хохот окружающих уполз на четвереньках. Два дня он не выходил никуда, отлеживаясь в своей палатке. Больше охотников шутить с Рольфом не находилось. Что касается Олега и Эгиля, то они в тот же день соорудили каркас из палок и закрыли парусиной, добытой во время грабежа. Жить было можно.

Уже заканчивали сооружение штурмовых лестниц (дело затягивалось из-за недостатка материала, его приходилось доставлять из разных селений), как пришло известие, что к Гранаде спешит арабское войско во главе с самим халифом Мухаммедом I. К этому времени Гастинг уже собрал сведения об арабском войске, ему в этом помогали испанцы, ненавидевшие своих завоевателей. Основу его составляла легкая конница. Воины были одеты в легкую защиту, главное оружие у них составляли лук со стрелами и арбалеты. Кроме того, они имели копья и мечи. Главное внимание уделялось стремительной атаке конницы, которая старалась расстроить и надломить противника. Атаки отличались настойчивостью и упорством, но Гастинг верил в упорство викингов, которые никогда без приказа не оставляли поля боя.

Он отошел от города и расположил войска на высоком холме, который с севера и запада огибала река Хениль с крутыми берегами; с двух сторон, таким образом, они были защищены от удара конницы. Воины были построены в форме круга и составляли сплошную массу щитов. Новичков он поставил между опытными, бывалыми воинами, а на самом опасном направлении находилась группа берсерков, воинов одержимых бешенством в бою. Они приходили в особое состояние, в котором человек отчасти утрачивал разум и в самом деле становился похож на дикого зверя, тем более что они считали себя таковыми. Они теряли способность говорить и лишь нечленораздельно рычали или ревели. У них шла пена изо рта, они кусали собственный щит и топали ногами, когда же набрасывались на врага — один берсерк стоил 20 воинов. Они не ведали страха, не замечали ран и боли, проявляли нечеловеческую силу и ловкость; и были так страшны, что нагоняли ужас на неприятеля и обращали в бегство целые толпы охваченных паникой врагов. Зато после окончания боя берсерк падали в полном изнеможении и подолгу отлеживались и отсыпались. Викинги так и говорили — «берсеркское бессилие».

Берсерки не употребляли мухоморов, не нюхали поганок. В допинге они не нуждались. Их поддерживали: религиозные воззрения, свойства личности, самогипноз, естественное возбуждение перед боем.