И самое кошмарное, что Сварог ничего, абсолютно ничего немог с этим поделать! Когда вы отлежите руку и она перестает васслушаться, – это, конечно, жутко неприятно. Но когда та самая отлеженная,потерявшая всякую чувствительность рука начинает действовать по своемуразумению, словно в ней живет свой малюсенький мозг, абсолютно от васнезависящий, – это, уж поверьте, запредельно страшно. Губы Сварогаприоткрылись, и он услышал собственный несанкционированный полувыдох-полузов:«С-сва-а-ро-ог…»

Причем испугаться этой новой метаморфозе с самим собой онопять же не успел: восприятие вновь сместилось – в другую реальность.

Непонятно? Черт, как бы это объяснить…

Пожалуй, нечто похожее испытывает человек, которому снится,что он проснулся и лежит в своей постели, а потом он просыпается по-настоящемуи не сразу может смекнуть, где сон, где явь… и где гарантия, что на этот раз онв самом деле проснулся? Наверняка каждый из нас хотя бы раз испытывал подобное.

В общем, псевдореальность переключилась на другую программу– в которой Сварог снова стал хозяином своего тела. Тело это ломило, ногигудели, не хватало дыхания, сердце готово было вот-вот выскочить из груди, какбудто он только что поставил мировой рекорд в марафонском забеге. Новозвращением власти над собственным организмом он не замедлил воспользоваться:вскочил, дико озираясь по сторонам, готовый ко всему… но только не к тому, чтооткрылось его взору.

Воздух буквально дрожал от лихорадочного, отдающегося вовсем теле боя невидимых тамтамов – «пудам-будух, пудам-будух, пудам-будух», какперестук колес разогнавшегося локомотива. Проклятые папуасы вместе сосвязанными сородичами как сквозь землю провалились. Лес, нескончаемый дождь,тусклый свет, острый запах зелени и перегноя – все было настоящее. Все, кромепотустороннего, колотящегося в мозгу ритмичного гула тамтамов… и количестваотдыхающих на полянке. Количество изменилось – теперь их было только двое,Сварог и предводитель чернокожего отряда. И предводитель танцевал – хотя слово«танец» тут не подходит. Он замысловато извивался, вскидывая над головойтрясущиеся руки, падал на землю, корчился, вновь вскакивал, прыгал начетвереньках, нарезал круги вокруг пальмы – и все это со скоростью, в несколькораз превосходящей человеческие возможности, словно перед Сварогом ускореннопрокручивали видеозапись шаманской пляски из «Земли Санникова». При этом он нина секунду не отводил от Сына Неба слепого взгляда, не отводил, даже когдаскрывался за пальмой, даже когда поворачивался к Сварогу спиной. Глаз назатылке у него, разумеется, не было, но он все равно смотрел. Много позжеСварог, сколько ни ломал голову, так и не смог понять, как подобное возможно,однако в тот момент вовсе не это пугало его больше всего. Дело в том, чтопроклятый туземец бесновался вокруг исполинской пальмы. Пальмы с оченькороткими ветвями. Пальмы, которой мгновенье назад не было и в помине.

Да и никакая это была не пальма. Просто ствол дерева.Символического дерева. А может, и не дерева вовсе, а колонны со ступенчатойвершиной, похожей на поставленные друг на друга тарелки.

Но и не это было самым страшным.

Ужас заключался в том, что это дерево-столб было нарисовано.Не на холсте, не на скале, не на доске, а прямо на реальности, поверхреальности, было втиснуто в реальность и совмещено с реальностью. Совсем как вфильме про подставленного Кролика Роджера, вот только ничего смешного всовмещении несовместимого не было. Пусть и припадочный, но несомненно живойчеловек скакал вокруг нарисованного дерева! И смотрел, смотрел на Сварогаслепыми, без радужки и зрачков глазами!

Он хотел отвернуться – и не смог. Хотел закрыть лицо руками– и не смог. Белки дикаря, горящие белым, пульсирующим в такт тамтамов пламенемна трупно-сером лице, притягивали как магнит. И пламя это разгоралось,становилось все ярче, затмевая собой окружающий мир, и вот уже ничего неосталось во Вселенной – только два полыхающих огня, ослепительных, как дальнийсвет фар в ночи…

Сварог до скрежета сжал зубы и изо всех сил зажмурился,полный решимости не открывать глаза что бы ни случилось, хоть час, хоть год –пока организм полностью не очистит себя от зелья. Должен же организм лара, чертподери, как-то справляться с подобной напастью?!

– Это просто галлюцинация! – закричал он сквозьбарабанный бой. – Этого ничего нет! Ничего нет! Я сижу на поляне! Уродысейчас отдохнут, и мы двинемся дальше… – голос его сорвался (едрена мать,куда уж дальше-то!), и он позвал почти беспомощно: – Эй, кто-нибудь…

– Молчи! Вперед! – услышал Сварог рявк над ухом ипочувствовал толчок плечом в спину, чуть не швырнувший его на землю. –Вперед, вперед, вперед!..

Сварог открыл глаза, споткнулся, едва не сбившись с ритма,но тут же выровнял шаг.

Окруженные кольцом давешних папуасов, он и двое пленниковбыстро, почти бегом продирались сквозь лес, уходили все дальше и дальше, ни насекунду не останавливаясь, перепрыгивая через кочки и канавки, огибая стволыгромадных деревьев, поросших мочалом, наклоняясь под низко провисшими лианамитолщиной в человеческую руку. Слева двигался молодой пленник, справа тяжелопыхтел старикашка.

Не было никакого грохота тамтамов – это его сердце бухалогде-то возле самой гортани, барабанным боем («пудам-будух, пудам-будух»)отдаваясь в ушах.

Вот, значит, отчего ломит все тело, а в горле застрял сухой,колючий ком: от изматывающей гонки через тропические заросли!.. Так что, это иесть настоящая реальность?!

Судя по тому, что сумерки сгустились еще больше и окрасилисьв бордовые тона, они выдерживают подобный темп не один час – уже спустилсякороткий тропический вечер…

В голове, в унисон с биением сердца-тамтама, стучалобеспрерывно: «Мы… идем… по… Уруг… ваю… Мы… идем… по… Уруг… ваю…»

– Ы… ы… ы… ы… – при каждом выдохе из гортанипленного старика вырывался скрежещущий визгливый звук, как скрип несмазанногоколеса. Смотреть на него было страшно: слипшиеся седые волосы, пот, разбухшийвывалившийся язык. Не человек – зомби.

«О господи! – подумал кто-то внутри Сварога. – Огосподи, о господи, о господи…»

Лес расступился, показалась мутная извилистая речушка,маслянисто блестящая в свете заката, не речушка, ручей скорее. Оскальзываясь ипадая, безумная процессия скатилась по глинистому берегу.

И тут дедуля достиг своего финиша. Лицо его, и без тогочерное, налилось багрово-синюшным цветом, дыхание сорвалось. Коленипрестарелого туземца подкосились, он рухнул в жирную глину, закатив глаза,прижимая руки к груди и жадно хватая ртом воздух. Явные симптомы инфаркта, нокогда Сварог, морщась от боли в боку, склонился над ним, старик вдруг засучилногами, заверещал коротко, страшно, дико, попытался отползти подальше, вжатьсяв склизкую почву.

Мурашки пробегали по коже от этого зрелища, а всего ужаснеебыло то, что Сварог понятия не имел, как помочь умирающему… «Это галлюцинация,галлюцинация!!! – надрывался кто-то в его голове. – Скоро всезакончится! Мы идем по Уругваю…»