И тогда произошло, пожалуй, самое жуткое по своейирреальности. Могучий пинок в бок отшвырнул его в сторону, и над агонизирующимаборигеном склонился предводитель туземцев. Несколько долгих секунд онвнимательно вглядывался в его искаженное ужасом лицо, погладил по голой грудиизвивающегося пенсионера, поднял руку… и одним стремительным ударом вонзилпальцы ему в диафрагму! Абориген издал мяукающий звук и выкатил глаза, апредводитель отряда все толкал и толкал руку, все глубже погружая ее внутрьтуземца. Черная в закатном свете кровь пузырилась вокруг его запястья. Сварогшарахнулся назад, не в силах отвести взгляд. Наконец чертов дикарь, судя повсему, задел какой-то жизненно важный орган в организме сородича, потому чтотело несчастного выгнулось дугой и тут же обмякло бесформенной кучей. А туземецподнял над головой, демонстрируя всем, зажатый в кулак кусок мяса, с которогопадали тягучие темные капли.

«Сердце, – отстраненно понял Сварог, – это егосердце…»

Соплеменники изувера гавкнули что-то в унисон, и предводительстремительно, в четыре надкуса сожрал то, что держал в руке. И Сварог понял,что сейчас свихнется окончательно.

…Он не знал, сколько времени продолжался этот безумныймарш-бросок, счет времени был потерян давным-давно. То ли наступила ночь, то лив глазах потемнело от напряжения, но он уже ничего не видел перед собой, мирсузился до крошечного пятнышка света, тускло горящего впереди, в неимовернойдали…

Сварог не мог остановиться. Не мог задержаться хоть намгновенье, чтобы подумать, осознать и разобраться: новый ли это витокгаллюцинаций или он на самом деле мчится через непроходимые заросли? Или… илиэто таким макаром проявляется демоническая сущность? Значит, что же, значит, он– не настоящий Сварог? Да ну, бред… И когда, так вас и разэдак, он шагнул загрань реальности – когда отхлебнул из тыквы? Или весь этот доисторический лесявляется фантомом?..

И едва последнее предположение оформилось в измученноммозгу, как блеклое пятно света впереди разбухло, разгорелось, расширилось доразмеров окна – сквозь которое Сварог и ввалился с треском, в окружении сотен итысяч сверкающих осколков стекла.

Мир на мгновенье подернулся серой пеленой – и вновьпроявился. И кадры замелькали с головокружительной частотой, как окнапроносящейся мимо электрички, Сварог едва успевал выловить отдельные детали,напрочь не понимая, что они означают, да и означают ли хоть что-нибудь.

…В полутемном помещении Мара склонилась над военной картой,испещренной заковыристыми стрелками предполагаемых наступательных операций,лицо серьезное, сосредоточенное, из-за ее плеча выглядывает кто-то – неразобрать кто: лампа освещала лишь стол с картой и Мару с карандашом в руке…

…грубо вытесанный из какого-то зеленоватого материала бюстна черном постаменте – четырехликое существо в причудливой короне – посредизала без окон; свет льется со всех сторон, не создавая тени…

…рыжеволосая женщина стреляет из пистолета куда-то в небо…

…мрачные коридоры подземелья, освещенные колеблющимся светомфакелов вдоль сочащихся сыростью стен, дверь с золотой ручкой в торце коридора…

…какие-то узкоглазые типы с оружием наперевес пробираютсявдоль каменной стены сквозь густой туман…

…ядерный гриб над океаном…

…заносимые песком руины современного города…

…озеро огня…

…пирамида…

…трехглазая маска…

Свет, мрак, свет, мрак – все быстрее и быстрее, какспятивший стробоскоп…

Вода лилась щедро – в нос, в рот, глаза. Даже в ушизатекала. Сварог приоткрыл одно веко и увидел над собой черный кружок, откудавлага, собственно, и поступала. Не иначе, поливают из кувшина, а это – егогорлышко, вид сверху, проявил смекалку Сварог. А точнее, вид снизу…

Он закашлялся, оттолкнул руку с кувшином, сплюнул воду ипопросил тихо:

– Уважаемый, кто бы ты ни был… Не надо больше, а?Хватит…

Неизвестно, поняли его или нет, однако воду лить перестали идаже помогли приподняться. Сварог, поддерживаемый под мышки, по-собачьи тряхнулголовой, отфыркнулся и огляделся.

Плетеный кувшин, из которого только что он был поливаем,валялся в травке неподалеку. Оказывается, заботу о сотоварище проявлял молодойпленный туземец. А лиана, опутывавшая его руки, куда-то делась.

– Хорошо? – сипло поинтересовался пленный. Всмысле – достаточно ли?

Сварог машинально кивнул. И лишь мгновеньем позже сообразил:оказывается, местный разговаривает. И более того: Сварог отлично его понимает.

У Сварога уже в который раз появилось беспокойное ощущениедежа вю – точно так же в свое время он сам стал понимать и язык Нохора, и языкТалара – явственно осознавая, что собеседник говорит вовсе даже не по-русски ине по-французски, но – тем не менее понимать стал. И даже говорить стал.

Говорить?! А ну-ка…

– Ты меня понимаешь? – спросил он. Потрескавшиесягубы отозвались уколами боли, как будто были сплошь оккупированы герпесом.

Пленник чуть растянул рот в подобии несмелой улыбки:

– Плохо. Ты говорить не так. Но я ты понимать.

Не так? Секундочку. Сварог принял сидячее положение итихонько помотал головой. Зря он это сделал… Голова, как выяснилось, чувствоваласебя, точно язык гигантского колокола – полное создавалось впечатление, что онамерно и неторопливо раскачивается из стороны в сторону, а в апогее ударяется ометалл, отчего под черепной коробкой раскатывается оглушительное, вибрирующее,долго не затихающее «бам-м-м-м!..» Однако Сварог, несмотря на колокольныйперезвон, осознал вполне четко: туземец говорит на исковерканном таларском.Пусть плохо, примитивно, максимально упрощенно, с чудовищным акцентом исплошными инфинитивами… однако же – говорит на таларском! Уж поверьтеспециалисту…

И что это означает? Он, Сварог, вернулся домой? Вернулся наТалар?!

– Как называется этот мир? – быстро спросил он.

Напрасно спросил. Папуас округлил глаза, изображая полнейшеенедоумение, и ничего не ответил. Ну да, как объяснить сыну джунглей, что такоемир… Можно было спросить насчет леса, племени, кто такие эти обмазанные глиной– друзья или враги, зачем нас куда-то волокут, а также где ближайшийполицейский участок… но все вопросы застряли у Сварога в горле, потому чтотолько сейчас он вгляделся в лицо пленника.

Можно дать обе ноги на отсечение – ни один, даже самыйблизкий туземный родственник не признал бы в этом обличье молодого, совсемнедавно пышущего здоровьем аборигена. Напрочь исчезнувшая набедренная повязка,исцарапанное лицо, запавшие глаза, безвольно отвисшая нижняя губа, с которой –розовой, как свежее мясо, – свисает мутная струйка слюны… Лишь ожерельекаким-то чудом сохранилось на жилистой шее. Повстречайся в темном переулке вамподобный субъект, пусть даже одетый вполне пристойно, вы бы без лишних просьбвывернули перед ним карманы… Или без лишних разговоров нанесли бы превентивныйудар, засветив ему промеж глаз – зависит от воспитания.