Все с таким отрешением делаю, будто и не я это вовсе. Словно со стороны себя вижу.

Принимаю душ. Надеваю пижаму. Расчесываюсь. Сажусь за отработку домашнего задания. Без особых проблем справляюсь со всем. Немного огорчаюсь тому, что слишком быстро заканчиваю.

Около восьми часов, когда я раздумываю, что посмотреть, поступает обычный звонок от мамы.

– Поела?

– Да.

– А девочки еще не пришли?

– Уже в дороге. Звонили перед тобой, – бессовестно лгу я.

– Хорошо, – одобряет мама. Выдерживает небольшую паузу и выдыхает уже тише: – Мне пора. Сладких снов, ангел.

Отключается, прежде чем я успеваю ответить. Я пару секунд бесцельно смотрю на телефон. А потом… Знаю, что не следует, и все же зачем-то проверяю сообщения. Будто я могла что-то пропустить! Нет, все чисто. Ни одного нового.

Вот и прекрасно! Никаких больше штрафных. И вообще ничего я ему не должна.

Включаю первый подвернувшийся сериал. С некоторым колебанием смотрю на балконную дверь. В комнате душновато. Мама пока не разрешает включать кондиционер. Но на проветривание ведь ограничений не было. Уже практически конец мая. Впущу вечернюю прохладу и прикрою.

Так решаю и так делаю.

Только вот едва забираюсь под одеяло, меня тут же начинает клонить в сон. И я не могу ему сопротивляться. Понимаю, что стоит подняться и закрыть балконную дверь, но и на это у меня нет сил.

Не знаю, сколько времени нахожусь в отключке. Пробуждаюсь от прикосновения. Прохладные шероховатые пальцы медленно и практически невесомо мажут меня по щеке, подбородку… Подбираются к губам.

«Просыпайся уже, Центурион… Все веселье проспишь…», – всплывает у меня в голове до того, как сознание окончательно проясняется.

Вздрагивая, покрываюсь мурашками. И, окончательно выдавая себя, шумно хватаю губами воздух. Пальцы замирают там же.

– Только не ори, – шепчет Кирилл где-то совсем рядом. Ощущаю его тепло. Вдыхаю запах. –  Не ори, слышишь?

Ну, уж нет!

Именно это я и делаю – втягиваю в легкие побольше воздуха и кричу.

Для тебя так важно получить свое! Быть первым! Настолько?!

© Варвара Любомирова

Кричу, но недолго. На самой высокой ноте Кир зажимает мне рот ладонью и придавливает мою голову к подушке. Я резко распахиваю глаза и со страхом наблюдаю за тем, как лицо парня медленно, но неумолимо приближается к моему лицу.

Чего я боюсь? До конца не понимаю. Знаю, что физически Бойко меня не обидит. Но есть во всем этом что-то опаснее и страшнее физической боли… Сердце раздувается и принимается безумно громыхать о грудную клетку. Отдается этот стук во всех уголках тела. А особенно шумно становится в голове.

Кирилл бегло проходится языком по своей верхней губе, наклоняется и выразительно тянет носом воздух рядом с моей шеей. Дернувшись, я упираюсь в его грудь ладонями. Уже это прикосновение опаляет и запускает под кожу иголки. Но я ведь помню, что если прикоснется губами, будет еще хуже.

Я не должна поддаваться!

Что ему надо вообще?!

Способность думать и анализировать ситуацию отключается, когда Бойко резко накрывает мое тело своим. Все мысли из головы вылетают. Вакуум.

Между нами, конечно, находится одеяло… Однако ни черта оно не защищает! Чувствую его так, словно голая лежу.

Твердый. Тяжелый. Горячий.

Голова кружится, и к горлу подкатывает странный ком. Не тошнота, нет. Что-то такое трескучее и щекотное. Именно оно пугает меня до чертиков.

Толкаю Кира в грудь. Колочу, вкладывая все силы. Ощущение, что в каменную стену долблюсь. Кисти обжигает еще и болью. Но добиться удается лишь того, что Бойко вскидывает голову и снова смотрит мне в глаза.

– Не взрывай меня, – выдыхает предупреждающе.

Сколько раз я слышала это раньше?! Не счесть!

Мычу что-то в ответ – громко и сердито. Только толку – разобрать невозможно.

– Уберу руку, но если будешь орать, снова заткну рот, – выдает Кирилл ультимативно.

Как же мне хочется закричать! Просто ему назло. Только понимаю ведь, что ничего этим не добьюсь.

– Какого черта?! Чего тебе надо? – сычу ядовито.

– Ты просрала пол моего дня!

– Ничего себе предъявы! Сам ты проср… – доходя до грубости, сама же себя торможу. – Никакого твоего дня между нами нет!

– А я говорю, есть.

Напирая, почти касается губами моих губ. Я пытаюсь не реагировать, но… Меня от этого мимолетного, практически невесомого контакта будто током пробивает. Я дрожу и задыхаюсь.

– Не смей…

Что ему мои слова? Скользит ладонью к шее. Не просто обхватывает и стискивает, а прижимает меня таким образом к подушке.

– Тихо, – чувствую этот выдох физически.

Я замираю, словно то, что он делает, способно меня убить. Секунда, две… В страхе дергаюсь, успевая в последний момент отвернуть голову в сторону. Знакомые горячие и твердые губы припечатываются в месте под моим ухом. И я не знаю, что хуже… Спаслась я или еще сильнее подставилась. Место оказывается очень чувствительным, а Кир не дает мне больше времени, чтобы как-то воспротивиться или хотя бы блокировать реакции. Жадно хлещет по моей коже языком. Грубо захватывает ее губами. Кусает и всасывает.

– Перестань… Перестань… – задушенно требую я.

Хотя требую – это громко сказано. Умоляю ­– так будет вернее. Голос срывается. Кажется, что вот-вот вообще навеки пропадает. И меня заодно не станет. Колотит ведь от Кира так, будто в предсмертной лихорадке бьюсь. Когда он перехватывает мои руки, неосознанно сама же в него вцепляюсь. В поисках какой-то силы, сплетаюсь с ним пальцами. Судорожно сжимаю. И он меня – до хруста. Всего лишь руки, а подрывает. И я понимаю, вот он – главный проводник. Слишком интимно. С тем, кого ненавидят, так не делают. А тут чересчур много чувств – все наружу.

Хочется кричать. Кричать, чтобы выплеснут то, чего в эту секунду становится крайне много.

Как страшно… Как страшно!

– Перестань… Перестань же… Кирилл!!! – кричу или стону – мне самой трудно понять. Восприятие смазывается, но я пытаюсь. – Ты меня изнасилуешь? – не знаю, как приходит в голову, и как я решаюсь такое озвучить.

Кир буквально каменеет. Становится напряженным и очень тяжелым.

– Что? – поднимая голову, впивается взглядом.

Может, метод не самый честный и не совсем правильный… Но, наконец-то, и он испытывает потрясение.

– Ты все делаешь силой! В прошлый раз, думаешь, я хотела? Хотела, чтобы ты меня трогал и целовал? – сейчас уже точно кричу, хотя голос срывается.