– Ну-ка, отойди. Что тут у тебя нынче?

– Пощади, уродец, – жалобно попросил Ши, сдуваясь под его взглядом, как рыба-шар. – Давай после ярмарки… Что останется – любое бери.

– Свою долю забираю, когда вздумаю, – ласково рассмеялся лютник, отодвигая торговца. И воскликнул: – Вот это да! Где же ты уволок такую добычу? Знакомая девица!

– Помоги! – прошипела Хедвика, безнадёжно пытаясь расшевелить кристалл и привлечь внимание. – Помоги мне выбраться отсюда!

– Сама явилась, – хмуро пробормотал Ши, вытаскивая из кармана мягкую тряпочку. Промокнул ею лоб, а потом (фу-у!) прошёлся по граням кристалла.

– Помоги!

– Шила в мешке не утаишь, – таинственно улыбнулся лютник и, подмигнув Хедвике, исчез, точно как в таверне, только на этот раз без искр и шума.

– Во даёт… И не взял ничего… Перебежчик. Шарлатан! – тотчас обретая прежний тон и уверенность, заворчал балаганщик. Он осторожно выставил на стол целую вереницу звенящих склянок со снадобьями всех оттенков голубого, ещё раз протёр своей тряпочкой, смахнул пылинку со скатерти и проворчал: – Моя бы воля, глаза б мои его не видели. Но куда без него, куда…

– Все у тебя перебежчики, шарлатаны и ворьё, – хмыкнула Хедвика, впрочем, не особенно размышляя о Дядюшке Ши: она злилась на лютника и внимательно разглядывала толпу, пытаясь понять, куда тот исчез. В том, что он где-то рядом, она даже не сомневалась.

Но балаганщик среагировал на её слова на удивление бурно.

– О! – воскликнул он, на мгновение оторвавшись от витрины. – Уж он-то – не ворьё, не мелкий воришка. Он властитель воров! И настоящий подлец в придачу…

– За что же такие почести?

– Он ворует то, что отнять не так-то просто, унести ещё сложнее, а уж долго у себя хранить – что души лишиться. Тут, милая моя воровочка, пан или пропал: украдёшь и сбудешь, кому надо, – твой куш, пой, гуляй. А коли своруешь, а потом отделаться не сможешь – пиши пропало… Пиши пропало! – Ши горестно хлопнул себя по синим бокам, будто сам не сумел сбыть краденого, и воскликнул: – Но пора начинать, однако! Поехали! – и всплеснул мясистыми, умащёнными маслом ладонями. Шлепок получился звучный, сочный. Занавес-невидимка, приглушавший цвета и звуки, упал, и ярмарка площади Искр наконец хлынула на Хедвику всей своей мощью. Гомон, звон, фейерверки и выкрики, флаги, хмель, огни и карусели – словно разошлась пыльная пелена, и всё вокруг заиграло, зазвенело, умытое дождём и освещённое буйным ночным весельем.

– Леди и господа! – зычно крикнул балаганщик, и голос его бархатисто раскатился над толпой. – Дядюшка Ши прибыл от самых Горячих гор и вновь раскинул свой скромный шатёр перед жителями столицы. Диковинки со всех Семи земель: от Траворечья до Ражего леса. Добрые леди и господа! Торговля открыта!

Стоило ему произнести эти магические слова, как толпа всколыхнулась и накатила, напирая на деревянный настил.

– Русалочье зеркало!

– Продано!

– Вежьи травяные руны!

– Продано!

– Корень чернореца сушёного!

– Продано!

– Карта снов! Первое издание «Синего шара»! Шерсть грвеца!

– Продано!

Торговля шла бойко; мелкие фокусы и магическую мишуру Дядюшка Ши продал сразу, выручив за это немало монет. Следом в дело пошли более серьёзные экспонаты. Кое-кто из покупателей побогаче расплачивался не просто медяками и серебром, а первосортной каменной пылью… Дело шло к рассвету, а балаганщик устало и весело кивал новым и новым покупателям. Наконец на плисовой скатерти остались лишь самые никчемные да самые дорогие товары.

– Леди и господа! Фонарь иллюзий! Где бы вы ни пожелали навесить ворожбы, витражи фонаря осветят любой выдуманный мир! Ни в каком лабиринте, ни в каком лесу не заблудитесь, покуда горит свет!

Ши взял в руки тяжёлый, в бронзовой оправе фонарь и высоко поднял его над толпой. Блики и искры от цветных витражных стёкол рассыпались по лицам гостей, вызвав восхищённые возгласы.

– Ларь семи воров! – надрывался тем временем Ши. – Не пугайтесь названия! В ларе – храбрость и ловкость, изворотливость и хитрость, неуловимость, бесстрашие и, конечно, удача! По флакончику каждого зельица для добрых леди и господ! Купите ларь семи воров – и радуга эликсиров везения и отваги в ваших руках!

Господа с интересом присматривались к окованному красным железом ларчику, под крышкой которого скрывались семь флаконов и такие обольстительные перспективы…

– И, наконец, голубой кристалл! Кто не ведает, что мир наш подобен кристаллу, кто не хотел оказаться в сопредельных мирах? Ну а кроме того, – он заговорщицки понизил голос и прищурился, – для тех, кто знает толк в каменном деле, кристалл послужит чудесным сырьём…

«Сырьём?» – задохнулась от ужаса Хедвика.

Толпа снова загомонила. Знатоков каменного дела среди «добрых леди и господ» оказалось немало, но редкий из них ведал, из какого камня выходит поистине колдовская пыль. Как по команде, вперёд выступили пять мастеров-каменщиков – Хедвика без труда признала среди них тех, кто не пустил её и на порог. А тот господин, что стоял с краю, весьма смахивал на давешнего обманщика, оставившего её без каменного браслета…

– Десять серебряных, – молвил тем временем один из мастеров, осматривая кристалл.

– Пятнадцать, – цокнул другой, взбираясь на настил и проводя по кристаллу ладонью. – Надо же, без одной царапины! Двадцать даю!

– Тридцать! – крикнули из толпы.

– Тридцать два, – степенно произнёс старик-мастер в кожаном плаще, пробираясь к столу.

– Сто, сто! – заорал дерзкий подмастерье и тут же юркнул в толпу – только мелькнули смоляные лохмы.

– Сто десять, – хлопнул ладонью по опустевшей алой скатерти первый из говоривших.

– Сто десять? – переспросил Дядюшка Ши. – Эт-то интересно! Господа, помните, кристалл не прост, он покрыт соляной пылью!

По толпе прокатился недоумённый гул; пожилой мастер в плаще недоверчиво склонил голову.

– Да-да! – адресуя ему лукавую улыбку, воскликнул балаганщик. – Тончайшее напыление! А ведь многим известно, как сложно соединить камень и соль. Сто десять серебряных! Готов ли кто-то из благородных горожан заплатить за кристалл больше?

– Сто двенадцать, – раскатился над толпой голос знаменитого на всё Грозогорье огранщика янтаря. – Даю сто двенадцать!

– Сто двадцать, – хмурясь, предложил тот, которому так по вкусу пришлась гладкость граней. Он снова провёл ладонью по пронзительно-голубому сколу, и Хедвика передёрнулась, чувствуя, впрочем, что иллюзия потихоньку спадает. Она ощущала себя и кристаллом, и человеком, вдруг осознав, что усилием воли может сама стянуть с себя ворожбу, как перчатку с пальцев, как скатерть со стола. Но ещё не время, не время…

И вдруг всё смолкло.