– Почитай, почитай книжку. И про шары синие найдёшь, – вытягивая из её пальцев сюртук, велел Грегор. А вытянул – и был таков за витражной дверью.

* * *

Прежде чем приняться за книгу, Хедвика взяла подсвечник и как следует осмотрела круглую комнату. Малиновое пламя выхватывало из сумрака новые и новые полки, ряды корешков, шкафы, занавеси и развешанные по стенам стеклянные пластины, исчерченные картами и стрелками. Всё это было похоже на тайную библиотеку, что скрывается за садом, в котором века напролёт идёт снег и только единожды в десятилетие цветёт ледяная яблоня.

Она помотала головой, сбрасывая наваждение, и принюхалась: наверняка эти свечи – тот же дурман, что и шелковичный настой, которым напоил её давешний мастер Арнольд. Но ни ноты благовоний или трав не услышала. «Оживлённая» крупицами от неведомых синих шаров свеча пахла воском, сухо потрескивала и продолжала ровно держать корону малиновых лепестков.

Хедвика приоткрыла один из шкафов (Грегор о запретах не обмолвился, а побывать в библиотечке при мастерской не каждому доведётся!) и, подтянув к себе стул с круглой спинкой, поставила на него подсвечник. Тени от ровного пламени взвились к полотку, взвихрились и улеглись хитрой вязью.

– Ну, свеча, если ты живая, подскажи, где о тебе прочесть? – робея, негромко спросила Хедвика. Ничего не произошло, только снова повеяло на неё туманом с нездешних гор, пустых, сырых и тревожных, где одинокий дом цепляется за вершину, по кровле его грохочут бушующие капели, а у стен лежат великие снега.

Вновь Хедвика стряхнула видение и принялась разглядывать книжные корешки на полках. Но, как бы ни было велико её любопытство, невежество всё же пересилило, не позволив разобрать ни слова на чужом языке. Тогда она взяла ту книжицу, что дал ей Грегор, вгляделась в обложку и сложила из знакомых символов чудное, тревожное название.

«Сферы бури и гавани. Картография Северолесья.

Развернула страницы, придерживая сухой переплёт, и порезалась, ослепла от хлынувшей в глаза синевы. Такая пронзительная голубизна, грозная и густая, глубокая и нежная глянула на неё с разворота, что утянула тотчас в самую океанскую глушь, где океан дьявол и фантазёр, где руки его – реки, а глаза – озёра, и ледяные его волны облизывают небеса…

– Эй, виноградная! Просыпайся! Над книгами только заучки засыпают. А ты-то – дерзкая, деревенская, из такой разве породы? Ну-ка, просыпайся!

Безжалостно и отчаянно вырывали её из объятий ночного снежного океана. Тянулось вдали ледяное глиняное побережье, а за ним по мощёной дороге дробили камень копыта, и восток занимался бледной земляничной зарёй…

– Просыпайся!

Копыта звенели всё ближе, и вот уже по океанской тверди, словно по наковальне, отдавался невозможный, мучительный перестук.

– Да кто так стучит! – хрипло пробормотала сонная Хедвика, ныряя назад, в тишину синего океана. – Отпустите! Утихните!

Шлёпнула рукой со всей силы, упала на что-то мягкое, бархатное и вскочила, как обожжённая, тотчас очнувшись и всё вспомнив: прямо под ладонью исходила пыльной вонью старая скатерть.

– Ты полегче, полегче, – испуганно попросил Грегор, выставив перед собой руки. – Кто ж знал…

– Что это за книга? – задыхаясь, словно только что и впрямь боролась с зимней волной, спросила Хедвика.

– Да о синих шарах книга… Прав Файф, ведьма ты, неопытная, глупая и бессовестная.

– Почему бессовестная? – чувствуя непривычную слабость, нахмурилась она.

– Потому что сколько всего в твоих силах, а ты и не ведаешь. Такой синий шар прятала.

– Ничего я не прятала. То в воровстве обвиняют, то в тайнах… Лучше воды дай. Ушли твои господа из дворцовой гильдии?

– Ушли, ушли. Как они за порог, я к тебе – что, думаю, тихо так сидишь? Ни башню по камушку не разнесло, ни площадь не запылала. Книжкой, что ли, увлеклась, книгочейка? Гляжу – а ты и вправду увлеклась! Ещё бы часок, и не вытянуть тебя оттуда…

– Мастер Грегор, признавайся, у тебя здесь свеча особая, дурманит без запаха? Или другие какие травы по углам рассыпаны? А?

– Ничего у меня тут нет. Комната эта – для друзей, чужаков сюда не впускаю. Зачем мне тут кого-то травить?

– А зачем меня впустил? И отчего мне всё горы и океан мерещились?

– Горы и океан? Вот как… Ты, выходит, ведьма морская, водой промышляешь, дождями… Да не вопи, не вопи, – замахал он на открывшую было рот Хедвику. – Сейчас не повелеваешь, так, может, потом начнёшь. А суть у тебя такая, раз океан привиделся. Была бы не ведьма или хотя бы учёная мало-мальски – увидала бы одни слова в книге моей. А первое знакомство вот какое вышло – едва не затянуло тебя с твоим-то шариком…

– Объясни о шарах, мастер. Что они такое?

– Прежде обед соберём. Это ты тут прохлаждалась, на волнах покачивалась. А я заказ принимал, наболтался – язык болит. Вот тебе вода, вот тебе полотенце, умывайся и айда обедать. Вернее, завтрак заканчивать.

Когда Хедвика, пошатываясь, вышла из круглой комнаты, за окнами золотилось шедшее на закат солнце. Грегор уже скрючился у очага и подкладывал на железный противень жилистые куски мяса. Сырое мясо шипело и шкворчало, по краям аппетитно пузырилось масло, и пахло, пожалуй, на всю площадь Искр.

– Скажи, а как твоя мастерская на площади оказалась? Все остальные дома и лавки тут… – Хедвика покрутила рукой, подыскивая слово, – ну… пороскошнее. Побогаче. Как на парад выстроились. А твоя…

– Да что ты за любопытная такая? По красоте будешь судить – ничего путного не узнаешь и не увидишь. Меньше спрашивай, больше подмечай. Вон, заказчики из дворца приходили – так, надо думать, для правителей работаю. А правителям своих мастеров под боком всегда удобнее держать, вот и выделили местечко на этой площади.

– Но ты ведь не только королевский ювелир, а, мастер Грегор? И о библиотеке твоей правители не ведают. И синие шары эти…

– Опять о шарах! Мясо подгорает, снимай! И рис недоварен. Какая ж ты хозяйка? Пока лясы точишь, огонь своё дело делает!

Хедвика спрятала усмешку и бросилась к противню с мясом. Очаг тут, видать, тоже «оживлённый», раз так быстро жарит…

Пока она выкладывала поджаристые кусочки на блюдо, Грегор подоспел с целой миской риса. Брякнул на стол кувшин молока, высыпал в плошку миндаля, вытащил из буфета плетёный коробок вроде тех, с какими хозяйки на рынок ходят, только поменьше. В нём оказалась баночка мёду, вяленые груши, сушёные абрикосы и лиловый чернослив.

– Ну, пожуём, – провозгласил мастер, разливая молоко по высоким стеклянным кружкам. Хедвика пристально следила за его трапезой, но не заметила, чтобы он взял хоть кусок мяса. Грегор горстями сыпал в рот рис, щедро заедал мёдом, закусывал миндалём и запивал молоком, но ни разу не потянулся к широкому, чернёного серебра блюду с дичью.