После сытного ужина папа прикорнул на диване у телевизора и скоро уже спал. Мама продолжала учить английский по своим видеокурсам, а Настя возобновила беседу с Машей, и их весёлая бестолковая трескотня прорывалась сквозь закрытую дверь. Так что играть было не с кем. Максим приуныл. Он уже забыл о своём новом друге. Но зато друг не забыл про Максимку.

Внезапно из камина, который был в гостиной, но который никто никогда не топил, появилась вихрастая голова. Домовёнок тихонько свистнул. Максимка от неожиданности вздрогнул, удивлённо посмотрел по сторонам, и, увидев своего нового друга, засмеялся.

– Чего хохочешь – сена хочешь? – проворчал Тимофей.

– Чего ж не хохотать, ты вон какой чумазый! – давясь смехом, ответил Максим.

– Нам, домовым, положено быть чумазыми. Мы за печкой хоронимся, в трубу залезаем, или в подпол. Ты ведь кепку мою упёр, вот и стараюсь не попадаться на глаза твоим домашним.

Макс недоверчиво покачал головой.

– Ты же сказал, что есть еще одна шапка-невидимка, твоего деда. И, потом, ты же время умеешь останавливать, так что кто тебя увидит?

Здесь Максимка задумался и вдруг выпалил:

– А что ты ещё умеешь? Покажи!

Тимофей вылез из камина, отряхнул свои лохмотья и важно заявил:

– Я много чего могу! Например, потерянные вещи находить. Или, наоборот, вещи прятать. Мы часто всякие вещи ваши прячем – забавляемся.

Макс разочарованно махнул рукой.

– Это и я умею, никакого волшебства не надо. А что-то еще ты умеешь?

Домовёнок усмехнулся.

– Я всё умею. Я могу время останавливать и, наоборот, убыстрять. Могу всех усыпить. Могу превращаться в любую вещь – правда, только в подходящую по объему и весу. Например, могу стать креслом.

И тут же там, где только что стоял Тимофей, вместо него появилось большое кожаное кресло. Через несколько секунд оно снова превратилось в домовёнка.

– Ну, это не пригодится – я невидимый, поэтому и так спрятаться смогу. А всех усыпить несложно, как только папа вечером начинает читать сказку, то он сам засыпает, а я не сплю. Ты скажи – что такого волшебного ты еще смог бы сделать?

Тимофей задумался.

– Ну, мы, домовые, можем всё по дому. Чинить, ремонтировать, в общем, чтобы ничего не ломалось. Дверные замки, краны, вот только электрика нам неподвластна, здесь люди сами всё научились делать. А, вот, знаешь – я могу ещё закрывать двери так, что их никто не сможет открыть.

– Да это и я могу. Недавно закрыл дверь в туалет, а ключ потерял – и вся семья к соседям бегала в туалет, пока не пришёл слесарь и не вставил другой замок. Так что это не то. Вот если бы ты умел любые двери открывать…

Тимофей замялся.

– Вообще-то я умею, а тебе зачем?

Макс удивился.

– Как зачем? Вот мама, например, прячет пульт от телевизора в шкаф, шкаф закрывает на ключ и уносит к себе в комнату. Ну, когда меня наказывают и оставляют без телевизора и игр. А ты бы мог меня научить дверь открывать?

Тимофей помотал головой.

– Нет, и не проси. Мы не имеем права учить людей нашим трюкам и волшебству. Кепку я могу тебе дать поносить, но больше – никаких обучений.

Максим огорчённо вздохнул.

– Эх, я-то думал, что ты мне поможешь… Поиграешь со мной.

Тимофей улыбнулся.

– Поиграть я могу. А что мама с папой, сестра? Не хотят с тобой играть?

Макс махнул рукой.

– Папа устаёт на работе, мама учится всё время, Настя трещит с подругами и ей со мной неинтересно. А вот с тобой… В прятки не получится – ты меня везде найдёшь, а я тебя – нет. В «жмурки» тоже не выйдет – ты меня всегда поймаешь, а я тебя нет, в догонялки и салочки… Нет, с тобой играть в такие игры бесполезно, ты умеешь колдовать, а я – нет. И никакая кепка не поможет.

И тут Максимка придумал.

– Знаешь что? Мы с тобой будем играть в «замри-отомри».

Тимофей заинтересовано посмотрел на своего друга.

– А что это за игра?

– Всё очень просто. Тот, кто водит, отворачивается и считает. Но не вслух, а про себя. А все остальные должны успеть пройти какое-то расстояние и когда ведущий повернётся, успеть замереть. Ведущий, когда повернётся, кричит – «Замри!» И потом он должен добиться того, чтобы тот, кто замер, пошевелился. Но касаться он игроков не может, только словами действовать или жестами. Если игрок шевельнётся, то он проиграл и становится на место ведущего. Можно еще проще – один говорит «Замри!», второй замирает. Правила такие же. Просто в первом варианте игрок должен успеть преодолеть расстояние до ведущего и коснуться его рукой. Играем?

Тимофей кивнул.

– Давай. Только если я замру, ты меня никак не сможешь отмереть…

– Не «отмереть», а «вывести из равновесия» – так говорят. Улыбнулся – проиграл, так что я могу пошутить, и ты засмеёшься. Ну что, начнём?

– Давай, я сейчас замираю, а ты попробуешь меня отме… от… отпереть, короче.

Максим закивал головой.

– Да, давай. Готов? Замри.

Домовёнок застыл, словно статуя. Вот он только что двигался, улыбался и вдруг стал, будто памятник или чучело в музее. Максим походил вокруг, посмотрел, а потом как крикнет:

– Вот чучело, у тебя же вон мышь из кармана торчит!

После этих слов Тимофей подпрыгнул на месте, как ужаленный и стал отряхиваться, хлопая себя по бокам.

– Где мышь?! Какая мышь?! Тьфу! Тьфу! – стал он кричать и почему-то плеваться.

Максим засмеялся.

– Проиграл, проиграл! Теперь ты водишь!

Тимофей насупился.

– Так нечестно, ты обманул! Никакой мыши не было. А мы, домовые, страсть как мышей не любим. Они грызут всё подряд и нас тоже могут… Если в доме мыши, то нам житья от них нет! Так что ты и обманул, и напугал меня!

– Так в этом и смысл игры. Обманывать и пугать. Или смешить… Вот как в карты играешь – в дурака или «верю – не верю»…

Тимофей, всё ещё обиженно косясь, проворчал:

– В карты я играть не умею, мне папа запрещал, говорил, что нам нельзя в азартные игры играть.

– Почему? – удивился Максимка.

– А мы очень доверчивые, обманывать не умеем. И нельзя нам обманывать, от этого у нас волшебная сила пропадает.

– Так давай в «дурака» сыграем, там обманывать не надо, – Максим достал из шкафчика колоду карт.

На диване заворочался отец, друзья перешли на шёпот.

– Только знаешь, что, давай вон там в уголке сядем и я время остановлю, а то папа твой проснётся, – прошептал Тимофей. – Да и мама услышит наши голоса, застукает нас. Меня-то она не увидит, а про тебя Бог знает что подумает. Покажешь мне эту свою игру…