– Или вместе, или никто, – Фей-Фей решительно вздернула подбородок. Идея сделать татуировку пришла ей после того, как от Целителя вышел Геб. Крохотная птичка, сидящая на краешке цветка. Такая маленькая, что я даже не смогла рассмотреть вид. Фей нанесли рисунок на лопатку.

– Превосходно, – процедил дядя сквозь зубы. – Вместо одной, стало трое. Видит Великий, я не готов на такой обмен…

– Дядя…

– Свободны, – резкий жест в сторону двери. – Наказание – завтра. Вайю – останься, – скомандовал он, видя, что я радостно поднимаюсь с колен.

Фей-Фей и Геб исчезли из кабинета быстрее, чем дядя договорил. Луций покачался на носочках, поправил пряжку на животе, кхэкнул, и подмигнул. Мне. Подмигнул.

– Девочка сделала не худший выбор, Каст. Этот знак носят с гордостью, – Наставник пару раз легонько стукнул себя по левому плечу.

– Легионеры. Этот знак носят легионеры, а не…, - дядя выпустил воздух сквозь зубы. – Оставь нас.

Когда негромко хлопнула дверь, дядя щелкнул пальцами и маленький огонек вспыхнул перед ним. Сладковатый дым поплыл по кабинету, и я поморщилась – сразу зазудело в носу. Гадость.

Дядя ещё раз с отчетливым отвращением покосился на оторванный рукав, где виднелась татуировка.

– Почему… вы не взяли с собой Дандалиона?

Вопрос поставил меня в тупик. То есть он хотел бы, чтобы мы в кабинете стояли вчетвером? Не «почему мы вообще решили сходить к Целителю»? Не – «удали это немедленно, Вайю» или «чем-ты-думала»? А «почему мы не втянули в это Данда»?

Я поднялась с колен и отряхнула юбки ханьфу.

– Я не разрешал вставать.

– Я не спрашивала разрешения, дядя.

Плечо чесалось, и я с большим трудом удержалась от того, чтобы не потрогать его. Фей, наверное, приходится ещё тяжелее.

– Данд бегает от меня, – ответила я честно, устроившись в кресле напротив. – И злится. Он бы не поехал с нами.

– Нужно было сделать так, чтобы поехал.

– Нужно было сказать ему, – парировала я в ответ. – И ему и… всем. И тогда он поехал бы.

Ситуация сложилась дурацкая. Дядя не сказал нам, но знали – все. Я, Луций, Аксель и даже Данд. Знали и молчали. Потому что сир Кастус Блау так и не признал официально своего сына. И не представил его нам.

– Ёще немного и Данд сорвется, – выдала я тихо. – Он заперт здесь, как зверь и…

– Разве с ним обращаются плохо? – дядя выдохнул несколько колечек дыма вверх.

– Ему плохо у нас, потому что он – Хэсау. Свобода. Ему нельзя покидать поместье, ему нельзя в Керн, даже уроки ему не присылают, потому что он не поступил в Школу.

– Права отчитывать у тебя нет. Люциан слишком много говорит…

– Говорил, – я спустила ноги с кресла и нащупала тапочки. Этот разговор ни к чему не приведет. Как и все предыдущие. Луций сдал меня дяде и это было ожидаемо. Данд – знал, последним узнал Аксель – именно в мой день рождения. По-крайней мере это объяснило бы первый утренний портал обратно в Корпус, и вместо обещанной декады отпуска, который ему выделили за защиту Керна, он пробыл всего день. – И я не отчитываю, я объясняю. Данд – скоро сорвется.

– Не успеет. Ритуал через два дня. Вечером зайди в лабораторию, нужно проверить на немилость ещё раз…

– Ещё раз? – я обернулась резко, так что юбки ханьфу взвихрились вокруг ног. – Меня проверяли уже два раза – немилости нет!

– Всех. Всех проверяют. Надо будет, пройдешь проверку третий раз, четвертый и пятый, если будет нужно для ритуала.

Ритуал! Ритуал! Ритуал! Дядя совершенно свихнулся на этой идее, пытаясь учесть всё. Чтобы ни один из факторов не помешал Данду вступить в наследие. Меня проверяли на немилость, снимали замеры потенциалов и стабильность кругов, анализировали влияние возможного искажения от светлых наручей, и даже увеличили дозу эликсиров – почти на грани – но я терпела – дядя хотел как лучше.

– Твоя диета на ближайшие три дня, – он перебросил мне свиток. – Управляющий уведомил кухню.

– Вода и рис? Серьезно?

– Считай это наказанием, – дядя кивнул мне на плечо. – Если тебе так будет легче.

Вода и рис – это было слишком. Уже – слишком. Я бы могла сказать дяде, что ритуал пройдет удачно и без всего этого. Я бы могла сказать, что проблема вовсе не в Данде. Проблема – в дяде. Он – боится. Боится так, что последнюю декаду начал курить не переставая, пить в кабинете, думая, что его никто не видит, пропускать ужины и завтраки, чтобы не столкнуться случайно с сыном. С сыном, которому ему нечего сказать.

– А если Данд не пройдет? Если род не примет его и…

– Примет. Он – Блау.

В комнате резко пахнуло силой, и я отступила. Родовой источник заворочался внизу, отзываясь на дядино недовольство. И – мое.

Мне хотелось спросить, если бы род не принял брата, дядя вообще стал бы считать его сыном? Или право называться сыном Кастуса Блау дозволено только тому, кого одобрили предки и принял алтарь?

Если бы Данд не прошел ритуал тогда, дядя вообще оставил бы его в поместье? Или отослал подальше, как сделал дедушка с дядей Ричардом?

– Хотела бы я знать, ты видишь в нас – нас, или просто продолжение рода Блау, – пробормотала я тихо, но дядя услышал.

– Пока я вижу только проблемы, Вайю, – конверт с темно-зеленой печатью Асклепия – официальное уведомление, дядя перебросил на край стола, поближе ко мне. – Повестка от Гильдии целителей. Назначена дата слушания.

– Значит, мистрис Айрель все-таки донесла на меня.

– Ты этого хотела. Слушание – в столице, когда вернешься с Юга. – Дядя прищурился. – Ты уверена, что не хочешь на целительский? Это не то, что можно будет изменить.

– Уверена. Корпус. – И Аксель уже прислал нам планы экзаменационных вопросов за две предыдущие зимы для Геба. – И…, - я удивилась дядиному равнодушию, – я думала, ты будешь против…

– Я – против. Это что-то меняет? – колечки сладковатого дыма взлетели к потолку, кружась в воздухе. – Я – против, – повторил дядя, указав кончиком курительной палочки на мое плечо, где черные линии татуировки влажно светились на белоснежной коже. – Это что-то меняет? Я – против, – он постучал кончиками пальцев по коробке с артефактами. – Где мои артефакты из Хранилища? Когда я что-то запрещаю, ты делаешь наоборот. Когда я отдаю приказ, ты нарушаешь его. Что мне делать с тобой, Вайю?

Я икнула. От страха. Дядины интонации были ласковыми, почти нежными и очень-очень спокойными. С таким же холодным и расчетливым спокойствием он ломал мою флейту. Специально ждал, когда я очнусь, чтобы продемонстрировать урок наглядно – «Вайю запрещено использовать Зов».

Последнего подарка Я-сина больше не было. Дядя разломал её на четыре неравные части, а потом растоптал в крошево – розовый нефрит разлетался кусками по всему кабинету. Всё это он сделал молча, а потом ласково погладил меня по голове – и это был первый раз, когда я не отшатнулась только усилием воли. Чем в большем бешенстве пребывает сир Блау, тем спокойнее и расчетливее становится.