Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Жесть! – оценил трансформацию шкафа Редошкин.
Максим потрогал фолиант стволом винтовки, потом потрогал пальцем экспонат, готовясь отскочить в случае чего, но «книга» не исчезла, не превратилась в туман, и он снял её с подставки.
– Тяжёлая? – полюбопытствовал Редошкин.
– Кило пять-шесть.
– Открой.
– Наверху посмотрим, что это такое, за мной!
Вернулись к шахте, увидели в квадрате синего неба вверху голову Мерадзе. Лейтенант тоже заметил их, крикнул:
– Быстрее выбирайтесь! Тут такое творится!
– Ты первый, – подтолкнул Редошкина к шахте Максим, – Вероника за тобой, я последним.
Вылезли на крышу, и Максим понял причину волнения лейтенанта.
Вокруг здания роились шмели!
Со всех четырёх сторон здания висели в воздухе довольно плотные колонны полосатых четырёхкрылых насекомых, поднимая крыльями слитный многострунный гул.
– Эт-то ещё что за парадное построение?! – изумился Редошкин, невольно вскидывая карабин.
– Висят уже полчаса, но почему-то не нападают, – с весёлой тревогой сказал Мерадзе, поводя из стороны в сторону стволом огнемёта. – Если бросятся все разом, огневичок их не остановит!
Максим заметил возле вертолёта полковника, подбежал с книгой в руке.
– Вот, нашли… что происходит, Сергей Макарович?
– Сам не видишь? – буркнул Савельев, дыша, как рыба, вытащенная на берег. – Что это за хреновина?
– С виду книга, потом посмотрим. Почему они не нападают?
– Спроси чего-нибудь полегче.
– Где Егор Левонович?
– В кабине, где же ему ещё быть.
Максим заскочил было в вертолёт, но вернулся и втащил задыхавшуюся Веронику в салон.
– Посиди, отдышись.
Подсел к Карапетяну.
– Егор Левонович, почему шмели не нападают?
Вместо физика ответил Костя, наблюдавший за панорамой крыши через иллюминатор:
– Ждут приказа. Либо ожидают более серьёзных соотечественников.
Максим выскочил наружу.
– Как дела с ремонтом?
– Заканчиваем, – ответил Спицын.
– Поторопитесь, назревает буря!
Майор оглядел небосвод.
– Вроде никаких туч не видно.
– Я имел в виду реакцию леса. Он и так слишком долго терпел наше присутствие.
– Отобьёмся, – глянул Спицын на Мерадзе, вооружённого огнемётом.
Спать хотелось неимоверно: сказывалось напряжение последних дней и отсутствие нормального сна, – но Плащинин старался не обращать внимания на падение тонуса, хорохорился при всех (молодой, сильный, энергичный, умеющий ухаживать за собой при любых обстоятельствах), а сам тайком сосал таблетки нитросорбида и литрами поглощал кофе, благо на базе были два кофе-автомата – в баре и в кафе главного корпуса.
После разговора с начальником управления события начали разворачиваться со скоростью пулемётной очереди, хотя и не так, как планировал Плащинин.
Из воинской части под Тюменью прилетел новенький Ми-8АМТШ, и его начали готовить к рейду в «соседнюю вселенную», инструктируя пилотов и устанавливая на борту аппаратуру для ловли «квантовых осцилляций» – по словам Карапетяна.
Сам инициатор поиска иномериан отсутствовал, находясь на борту невернувшегося Ми-171 вместе с командой полковника Савельева, но на базе отдыха «Дикий» остались сотрудники научно-технического управления ГРУ, знавшие все тонкости процесса, и других специалистов искать не пришлось.
В одиннадцать часов Плащинину позвонил Скорь и сообщил, что после обеда в Тюмень прилетят коллеги из ФСБ и надо будет передать им все материалы по изучаемой проблеме, объяснить, что происходит, и ждать появления министра обороны.
– Сдать материалы? – растерялся Виктор Викторович. – Вы хотите сказать, нас отбортовывают?!
– Термин «отбортовывать» к лексикону спецслужб не имеет отношения, – сухо сказал начальник управления. – Наверху сочли необходимым сменить руководство операцией. Директор ФСБ был на приёме у президента, и тот дал согласие, тем более, что для нас это дело непрофильное.
– Но мы лучше других подготовлены во всех планах и знаем, что и где искать!
– Выполняйте распоряжение, генерал! – ещё суше сказал Скорь. Затем тон его смягчился: – К нам претензий нет, и это хорошо. Произведите на министра хорошее впечатление. Это не приказ – совет.
– Очень жаль! – вырвалось у Плащинина.
– В каком смысле? – не понял начальник управления.
– Жаль, что мы не довели дело до конца. Согласитесь, ни с чем более интересным и значимым мы ещё не сталкивались.
– Может, оно и к лучшему? Всё может закончиться совсем не позитивно, да и не наша это епархия – контакт с иной вселенной.
– Да, но в этой самой вселенной остались наши люди!
– Прилечу к вечеру, разберёмся. – Скорь выключил свой ОДР и перестал быть виден.
Расстроенный Плащинин снял свои очки, встретил изучающий взгляд майора Полевого, выполнявшего роль адъютанта, потряс головой.
– Такие вот дела, Вадик.
– Сматываем удочки?
Плащинин невольно улыбнулся.
– Очень верно подмечено, дружище, хотя мне искренне жаль, что не мы будем заканчивать работу. Хотелось бы мне хотя бы одним глазком глянуть на Большой Лес.
– Может, ещё повезёт?
– Мечтать не вредно.
Делегация ФСБ прибыла на базу к обеду.
В её состав входили заместитель директора генерал Дорохов, два полковника, занимающиеся специальными проектами, Куницын и Савкин, и специалисты в области всевозможных технологий, от физики до медицины, среди которых были биологи, ксенологи, психологи и даже строители, всего более тридцати человек.
К этому моменту сотрудники ГРУ уже освободили жилые помещения базы, и трудностей с размещением вновь прибывших не возникло.
Плащинин вынужден был оторваться от бесед с пилотами «вертушки» и поспешил к такому же Ми-8АМТШ, на котором прилетела группа федералов.
Генерала Дорохова он знал. Это был сорокачетырёхлетний крепыш с выгоревшими соломенными волосами и простецким крестьянским лицом. При всё том генерал был умён и проницателен, в двадцать семь лет он закончил Академию погранвойск, в тридцать четыре – Академию ФСБ, и поговаривали, что скорее всего он станет преемником директора.
Однако человеком он был въедливым и замучил Плащинина вопросами, периодически ставя генерала в тупик.
Впрочем, не его одного. Физика контакта с «параллельной браной-вселенной» была не до конца понятна ни тем, кто занимался решением проблемы с самого начала, ни прибывшим профессорам, и возникшая дискуссия могла длиться долго, если бы не короткая отповедь Плащинина: