Воспоминание о нем подействовало на нее словно взорвавшаяся бомба. Его имя вызвало внутреннее содрогание. Прошлым вечером он так раздражал ее своими насмешками, что она, в конце концов, повернулась к нему спиной во время официального обеда, прекратив разговор с ним. И последнее, что она запомнила, – это жуткая усталость. Кажется, она заснула, сидя на стуле…

Нет, это не было последним событием, происшедшим с ней вчера.

Ведь Гидеон Берн помог ей подняться со стула, а затем, поддерживая рукой за талию, увел из столовой прямо с обеда. И… и… он заявил, что она пьяна!

Вспомнив, что он сказал именно это, Мэдисон резко приподнялась и села на кровати. Но ведь она выпила только два или три бокала вина…

Внезапно послышался стук в дверь ее спальни, и улыбающийся дядя Эдгар вошел в комнату с подносом и поставил его на кровать, около нее. На подносе Мэдисон увидела гренки и стакан апельсинового сока. Завтрак! Дядя Эдгар принес ей завтрак!

– Пока для тебя только легкая закуска. Ланч будет в два часа дня, – объяснил он, садясь на кровать. – Ты хорошо спала?

Откуда она знает? Она даже не помнит, как оказалась в спальне!

– По-моему, хорошо, – мягко ответила Мэдисон и осторожно взглянула на крестного.

Дядя Эдгар не выглядел сердитым, наоборот, у него был довольный вид. Значит, ничего позорного прошлым вечером она не совершила.

– Сколько сейчас времени? – спросила она и отпила немного апельсинового сока.

Однако если сегодня снова придется сражаться с Гидеоном Берном, то она предпочитает не покидать свою комнату!

– Сейчас одиннадцать часов утра, – ответил дядя Эдгар. – Мэдисон, не беспокойся. Он уехал! – он засмеялся, словно отпустил какую-то шутку, в то время как она, широко раскрыв от удивления глаза, рассеянно взяла гренок и начала с жадности жевать.

Спустя минуту она произнесла:

– Я…

– Не пытайся сказать мне, что ты не знаешь, о ком я говорю, – усмехаясь, он покачал головой. – Гидеон уехал сегодня в восемь часов утра. Но он кое-что оставил для тебя. – Крестный протянул ей конверт, на который Мэдисон посмотрела так, как жертва смотрит на змею перед смертью. Что мог Гидеон Берн написать ей? – В конверте – его визитка, – продолжал дядя Эдгар, кладя на кровать, конверт, который Мэдисон не взяла у него. – Он хочет, чтобы ты позвонила ему.

Она с трудом дышала.

– Он хочет, чтобы я… Я не собираюсь ему звонить, – заявила она, отрицательно покачав головой.

Она не собирается больше встречаться с Гидеоном Берном. Может быть, он и прекрасный кинорежиссер, но человек очень неприятный и циничный. Она чувствует себя с ним тревожно и неуверенно. Такого с ней прежде никогда не случилось.

Улыбка исчезла с лица Эдгара. Внезапно он строго и резко сказал ей:

– Не будь дурочкой, Мэдисон. Ты обязательно должна ему позвонить.

Снова отрицательно покачав головой, она ответила:

– Мне он очень не нравится.

– Никто не просит тебя спать с ним…

– Надеюсь! – возмущенно произнесла Мэдисон.

– Я не хочу настаивать, – добавил дядя Эдгар, видя, как ее щеки пылают от гнева. – Могу тебя обрадовать: Гидеон заверил меня, что не собирается ни к чему принуждать тебя, как это обычно случается в артистической среде, – продолжил он. – Ну что, сейчас ты уже согласна позвонить ему?

Мэдисон что-то невнятно пробормотала, затем поставила поднос на столик рядом с кроватью. Прежде чем подняться с постели, она недовольно посмотрела на своего крестного отца и спросила недоверчивым тоном:

– Интересно, когда вы успели так откровенно поговорить друг с другом?

– Два дня назад после обеда, – признался дядя Эдгар. – Послушай, Мэдисон, не надо быть такой упрямой. Гидеон хочет, чтобы ты приняла участие в кинопробах…

– Вы узнали об этом из визитки в конверте? – прервала она дядю Эдгара.

– Не совсем так, – ответил тот.

– Что еще вы говорили обо мне во время своей послеобеденной откровенной беседы? – гневно просила она.

– Мэдисон, не надо так сердиться…

– А я и не сержусь, дядя Эдгар, – вновь прервала его Мэдисон. – Но я не хочу выглядеть дурочкой, – добавила она. – Если Гидеон Берн использует вас, чтобы предложить мне кинопробы…

– Мэдисон, неужели я похож на человека, которого можно использовать в каких-то целях? – быстро спросил он.

– Нет, конечно, нет…

Но все-таки она не может до конца поверить дяде Эдгару.

– Мы тратим время, споря друг с другом, – ответила она. – Конечно, очень престижно сняться в фильме Гидеона Берна.

Она вспомнила, как прошлым вечером Гидеон говорил ей: «Ведь я собираюсь представить вас всему миру как звезду своего нового фильма…».

Она не может вспомнить, что было потом. Неужели она заснула, и Гидеон отнес ее в спальню? Может быть, поэтому она и проснулась одетая, в своем красном платье?

Закрыв глаза, Мэдисон тяжело вздохнула. Но в одном она была уверена: он упомянул слово «звезда»!

– Перестань волноваться и открой конверт, Мэдисон, – нетерпеливо произнес дядя Эдгар. Нервничая, она, наконец, открыла конверт.

Дядя Эдгар оказался прав. В конверте лежала визитная карточка Гидеона Берна. Визитка была сугубо деловой, не содержащей адреса или какой-то иной информации – только его фамилия, имя и телефон.

Мэдисон удивленно протянула:

– В визитной карточке ничего не сказано о звонке…

– Посмотри на обороте, – сказал дядя Эдгар. – Там что-то написано.

Перевернув визитку, она прочитала: «Не будь дурочкой, Мэдисон, позвони мне!».

Подписи не было. Гидеон Берн снова оскорбляет ее, приказывая ей и ожидая, что она выполнит его распоряжение.

Но разве можно из-за упрямства и безрассудства упустить, быть может, единственный шанс в жизни, отказавшись сниматься в фильме Гидеона Берна, после которого она могла бы стать кинозвездой?.. Неужели она способна так сглупить?..

Прошло уже двадцать четыре часа, как Гидеон покинул дом Эдгара, а Мэдисон до сих пор не позвонила. Лежа на кровати и подложив руки под голову, он мрачно размышлял, уставившись в потолок. Она поступает глупо. Он, конечно, знает, что она упрямый человек, что у нее вспыльчивый характер, но есть же у нее здравый смысл!

Как поступить, если она не позвонит?

Может, попросить Эдгара переговорить с Мэдисон? Нет, он не сумеет.

Вероятно, придется самому уговаривать Мэдисон, хотя такое поведение отнюдь не свойственно ему.

Его мысли нарушил телефонный звонок. Гидеон посмотрел на часы – восемь тридцать утра.

Кто может звонить ему так рано?