Осмоловский уже прохаживался возле своего «форда», ожидая Лену. Едва она остановила машину, подбежал, услужливо распахнул дверцу, галантно подал руку, помогая даме выйти.

— Ленка-Леночка! Привет! — с улыбкой воскликнул он, целуя ей ручку. — По правде сказать, очень хотелось тебя увидеть. Ты отлично выглядишь, слушай!

Сказал то, что всегда приятно слышать каждой девушке. Может, каждой и всегда, а ее отличное настроение разом улетучилось, когда увидела Никиту. Да, вчера пиво пила и порошок нюхала, все казалось в розовом свете, настроение было — выше крыши, ноги-руки сами дергались в быстром танце, и бедра поддавали жару так, что Никита округлял глаза и всем своим видом выказывал небывалый восторг. А теперь… Ну, Никита и есть Никита — тощий, длинный, какой-то весь витиеватый и в словах, и в движениях, Федька Бочаров правильно говорил про него. Даже сравнивать с мужем было глупо. Ну да черт с ним, если выпала возможность побывать на съемках знаменитого шоу, конечно, побывает.

Никита слегка приобнял ее, наклонился, сказал на ухо, щекоча губами розовую мочку:

— Лучшие места нам обеспечены, и с операторами я договорился, запечатлят нас, и не однажды.

Лена сняла его руку с плеча, отстранилась.

— Ты чего, Никита? Я, конечно, благодарна тебе за это, но обнимать меня перед окнами академии не надо.

— Понял, все понял. Садись в машину, гоним в Останкино.

— А может, на моей поедем?

— Извини, но женщина за рулем — явление мне до сих пор непонятное. Ты не обижайся, просто я даже в детстве боялся ездить с матерью, ну вот боялся и все, хотя она отлично водила, да и сейчас… Так что поведу я. Садись, может, успеем к началу съемок.

— Ладно, — сказала Лена, усаживаясь на переднее сиденье синего «форда». — Но ты, пожалуйста, веди машину, и чтоб никаких глупостей, хорошо?

За свою машину она не опасалась, у стен академии была охраняемая стоянка для машин преподавателей и студентов, никуда ее «тойота» не денется. Никита пообещал, что будет вести себя как примерный школьник, и «форд» выехал на улицу.

Лена с некоторым удивлением заметила, что Никита ведет себя так, будто они переспали. Обнял, шептать стал… С чего бы это? Ну, танцевали вчера, может, она слишком откровенно двигала бедрами, и что с того? Еще утром, когда проснулась, вспоминала о вчерашнем вечере с удовольствием, а сейчас тревожно стало на душе. Может, чего-то пообещала ему, а теперь и сама забыла? Да нет, вроде все помнит, даже то, что Гулька смотрела на нее и ехидно усмехалась, а Петр с Анри грубили Никите и в конце концов просто прогнали из-за стола. Все отлично помнит.

А когда выехали на проспект Мира, она впервые задумалась о том, что случилось сегодня утром. Ну да, не очень-то ласковой была со Славиком, потому что спать хотела. А спать хотела потому, что… Не надо было «дурь» нюхать. Ладно, больше не будет. Обещала мужу покончить с этим раз и навсегда, но нет-нет, да и нарушала обещание. Так Славик, значит, срочно помчался в Тулу, отец Пашу за ним прислал. А что там такое стряслось, что нужно было пропускать занятия и срочно лететь в Тулу? Она-то сама пропускала лекции, не испытывая угрызений совести, но Славик был таким примерным студентом! Чтобы заставить его пропустить целый учебный день, нужна была веская причина. И что ж это за причина? Правда, ее тоже звали, но не поехала, была охота трястись туда и обратно!

— …А он, значит, и говорит — это фильм «Броненосец "Потемкин"», режиссера Эйнштейна, представляешь? — услышала она голос Никиты.

— Что? Извини, прослушала.

— На передаче было… Человек перепутал великого Эйзенштейна с великим Эйнштейном, представляешь?

— Понятно.

Лена где-то слышала про того и другого, но и сама запросто могла бы перепутать этих великих деятелей. Однако говорить об этом не стала.

— А ты о чем думала сейчас?

— Да какая разница? Интересно увидеть, как это все происходит на самом деле. Слушай, ты скажи операторам, пусть снимают нас по отдельности. А то муж увидит, может разозлиться.

— Лена!.. — обиженно протянул Осмоловский. — Я что, силой тебя тащу в Останкино? Ну, пригласил красивую девушку на съемки классного телешоу, так что в этом плохого? Почему твой деревенский муж должен обижаться? Ты просвети его насчет культурного поведения.

— Он не деревенский, Никита. Из станицы, а в станицах живут казаки. Знаешь, чем они от других русских отличаются?

— Догадываюсь.

— И ошибаешься. У них крепостного права никогда не было.

Осмоловский только плечами пожал, оставив ее заявление без комментариев. Истинные российские дворяне тоже никогда не были крепостными, а те же казаки были у них в услужении. Лена уже перестала бояться, что Славик увидит, как она с Никитой сидит на съемках телешоу его знаменитого папаши. Славик это шоу все равно не смотрит, а она запишет на DVD, потом сама будет смотреть. Но чем ближе они подъезжали к телецентру в Останкино, тем глупее казалась эта затея с записью. Ведь зачем нужно сниматься в знаменитом телешоу? Чтобы всем друзьям, подругам, родственникам сказать: «Смотрите, меня там увидите! Я была на съемках, все видела своими глазами, встретимся — обсудим». А теперь получалось — это не только мужу нельзя показывать, но и друзьям-подругам тоже. Они же видели, как долго она танцевала вчера с Никитой, если потом увидят, как сидит рядом с ним… Тогда зачем вообще сниматься в этом шоу, тем более в качестве зрителя?

Наверное, лучше б в Тулу поехала, хоть пирогов с капустой поела бы от пуза, мать классные пироги делает!

С таким настроением Лена прошла в знаменитое на всю страну здание, два билета на них были заказаны, пропустили сразу. Никита повел ее по лестнице вверх, к лифтам.

В просторном зале, где амфитеатром были расположены зрительские кресла, они сели во втором ряду от сцены. Никита вытащил из кармана кожаной куртки две банки с пивом, одну протянул Лене.

— Жарко от софитов, но у нас есть чем охладиться.

— Нет, спасибо. — Лена отвела его руку. — Я хочу все увидеть трезвым взглядом. У тебя минералки нет, случаем?

Никита виновато развел руками, минералкой он не запасся. А в зале и вправду было жарко и шумно, мощные софиты светили то на сцену, то прямо в глаза, наверное, в эти мгновения зрителей хорошо было видно, когда камеры снимали, но зрители-то ни черта не видели в эти моменты. Пожилая тетка с короткой стрижкой и в голубых джинсах объясняла в микрофон, как следует себя вести зрителям. Главное — никакой самодеятельности. Она сама даст знак, когда аплодировать, когда и закричать можно. Кто будет подсказывать — выведут мигом. Видели б все это зрители, так по-другому смотрели бы на происходящее, но такие вещи по «ящику» не показываются.

Смысл телепередачи был Лене понятен, все крутилось вокруг советского и российского кино. Сначала пятеро участников угадывали по фрагментам, показанным на большом экране, название фильма, зарабатывая какие-то деньги, кто больше угадает — проходит в следующий круг, двое отсеивались. Потом уже трое киноманов угадывали фильм по репликам главных героев. И опять двое отсеивались, один боролся за суперприз, он должен был угадать режиссера фильма по его высказываниям в прессе до или после съемок.