Наверное, у каждого яхтсмена-одиночки, у каждого человека или чужого, неразрывно связанного с космосом и полетами есть такой бзик. Иррациональный, подсознательный. И неискоренимый.

С момента пробуждения началось утро. Войцех поднялся со смутным ощущением пережитой тревоги – так бывает, когда неким недокументированным чувством улавливаешь чужой взгляд в спину или приближающуюся опасность. Ощущение было слабым и мимолетным, оно могло бы возникнуть, если бы Войцех спал где-нибудь в общественном парке на Офелии, и случайный ночной прохожий вдруг принялся бы разглядывать спящего Войцеха. Но не очень долго разглядывал, потому что пристальный взгляд обычно Войцеха будил. По крайней мере так бывало раньше.

Чертыхаясь и проклиная дремучее подсознание, Войцех поплелся в душ. Ну в самом деле – кто может рассматривать яхтсмена-одиночку, волею фрахта занесенного в сущую глушь, в медвежий угол Галактики? Разве что, отражение в зеркале.

«Карандаш» дрейфовал с полностью просчитанным очередным прыжком и ждал санкции капитана. Через полчасика взбодрившийся и подкрепившийся остатками вчерашнего пира Войцех привычно засел в любимое кресло перед головным пультом.

– Поехали? – с легкими вопросительными интонациями в голосе вздохнул он, активируя икс-привод.

А потом задумался. А откуда, собственно, вопросительные интонации? Вроде как разрешения спрашиваю… И это чувство чужого взгляда еще дурацкое…

Войцеху вдруг стало на редкость неуютно в любимом кресле. На корабле словно бы завелся призрак.

Дальнейшие действия Войцеха были совершенно бессмысленными с любой точки зрения. Но он не смог себя сдержать.

В течение двух с лишним часов он с маломощным бластом в руке обшаривал все помещения «Карандаша». Самым пристальным образом, и даже логи следящей системы и контроль перестали казаться весомым аргументом. Заяц на корабле всегда оставляет следы, особенно если корабль – одиночная яхта. Капитан немедленно почувствует нарушения привычного порядка. Или привычного беспорядка. Ведь невозможно же передвигаться по кораблю и ничего не задеть, не сдвинуть, не уронить?

Грузовые отсеки Войцех сознательно оставил на потом.

Конечно, он ничего, ровным счетом ничего подозрительного не отыскал. Нигде. Ни в кабине, ни в грузовых отсеках. Единственное, что нарушало привычную на «Карандаше» обстановку – это закрепленный посреди первого грузового саркофаг. Войцех остановился в задумчивости перед ним – перед чешуйчатым параллелепипедом, неподвижным и странно теплым.

Саркофаг явно имел внутренний подогрев – он так и пребывал заметно более теплым, чем воздух в грузовых отсеках. И снова его тепло показалось Войцеху живым. Ну не могут нагретые механизмы излучать такое равномерное и глубокое тепло! Не могут.

Войцех придирчиво осмотрел щель на верхней плоскости. Тонюсенькая, тоньше волоса. Почесал в затылке, обозвал себя идиотом, но потом все же сходил в кабину за печатью, ниточкой и пластилином. Чувствуя себя не меньшим идиотом, разделил пластилин на две части, прилепил его по обе стороны еле заметной риски, рассекающей крышку саркофага надвое, пристроил нить и опечатал обе половинки.

– Ну, – с фальшивым оживлением сообщил в пустоту Войцех, – клиент ведь желал, чтоб саркофаг даже не пытались вскрыть. Вот и доказательство будет…

Дату на печати, как известно, не мог подправить даже владелец.

С неприятным чувством никому не нужной клоунады и дешевого бодрячества Войцех вернулся в рубку. Но мрачное настроение не пропадало – наоборот, словно повисло в пространстве «Карандаша» что-то недосказанное и зловещее. Точнее даже не зловещее, а непонятное, нежданное, и потому нежелательное и самую малость пугающее.

У космических бродяг множество баек. Войцех всегда слушал их посмеиваясь, и всегда считал всех, кто в байки верит, идиотами и слабаками. Ни разу в жизни он не испытывал ни малейших неудобств на яхте. Ни на родительской, ни на паевой с двоюродным братом, ни на собственной. Войцех даже не представлял себе – как может на яхте сделаться неуютно. Это ж яхта! Дом! Выстраданный и взлелеянный!

А впервые испытав – напрягся до мурашек по коже.

Противное это оказалось чувство.

Автоматам до тревог капитана, понятно, не было ни малейшего дела. Курс рассчитывался и корректировался, икс-привод с периодичностью в час-два-три зашвыривал «Карандаш» вместе с грузом и экипажем на очередной штришок межзвездного пунктира, за пару-тройку сотен световых лет. Маленькие шажки суммировались, и вот уже «Карандаш» дрейфует в пределах галактического диска. На экранах-иллюминаторах – сплошная сияющая муть, вычленить отдельные звезды почти невозможно. Центр Галактики, ядро. Он еще очень далек, но свет тысяч и тысяч звезд, слившись воедино, в который раз заставляет остро ощутить ничтожность человеческой скорлупки перед безбрежным космосом.

На второе «утро» Войцех первым делом поперся в грузовой отсек проверять печати. Чего он ожидал – толком и сам сказать не мог. Но печати оказались целехонькими, ниточка на месте, пластилин тоже никто и не подумал соскоблить. Да и кто мог это сделать на одноместном корабле? С другой стороны, таинственного ночного взгляда Войцех на этот раз не ощутил совсем, проспал двенадцать часов кряду, как младенец. Без сновидений и тревог, будто в пульсацию провалился. Бац! И половина суток долой.

Несколько даже разочарованно Войцех зашел в рубку, дал добро на очередной прыжок, и уже по пути к душу ощутил мгновенное оледенение. Миг вселенского дуализма.

Судя по провешенному пунктиру, впервые путь «Карандаша» пересек обитаемые места. Одна из старейших колоний свайгов в скоплении Пста. Где-то тут, сравнительно недалеко (по галактическим, конечно, масштабам) разыгрались некогда драматические события у планеты Волга.

Вызов застал Войцеха за легким завтраком, когда компьютеры уже завершали расчеты новой пульсации. Мелодичный переливчатый сигнал местной связи – это даже не мгновенка, это означает, что «Карандаш» вызывают чуть ли не с расстояния прямой видимости. Отложив уже подостывший сэндвич, Войцех поплелся в рубку.

Так и не удосужился он поставить сурраунд-модуль, чтоб по связи разговаривать можно было из любой точки корабля.

– «Карандаш», ответьте патрульно-таможенной службе! «Карандаш», ответьте патрульно-таможенной службе Ссамэо-Чусси! «Карандаш»…

– Здесь «Карандаш», – отозвался Войцех на интере. – Капитан Шондраковский. Вижу вас на мониторе…

Визуально заметить корабль свайгов за несколько десятков миллионов километров Войцеху было крайне затруднительно, но детектор икс-привода засекал даже такой ничтожный гравитационный очаг на очень большом удалении.

«От, маць! – подумал Войцех в сердцах. – Патрульно-таможенная служба! Пронюхали уже, стервятники проклятые!»

– Куда направляетесь?

– Амазонка. Срочный фрахт с Офелии через Набла Квадрат. А в чем дело?

– Какая Амазонка? Какая Набла? Универсальные координаты давай!