– Вилли сказал, что очень скоро вы съезжаете из этого дома. Почему?

Ханна снова занялась книгами. Нужно было отобрать те, которые она хотела увезти с собой.

– Это дом викария. Через неделю сюда приедет новый викарий.

– И куда же вы переберетесь? – спросил Рис после недолгого молчания.

– К отцу.

Ханна держала в руках два толстых тома. Что выбрать? Любимый роман или сборник медицинских советов? Отложила роман в сторону, и сердце болезненно сжалось. Ханна очень любила читать, к тому же эту книгу ей подарил Стивен.

– Почему вы решили оставить книгу здесь?

Она не успела ему помешать, и том оказался в руках Дэвида. Раскрыв книгу, он уставился на титульный лист, где была надпись, сделанная рукой Стивена.

– Я не могу забрать все. – Ханна взяла у него книгу. – Вам что-нибудь нужно? Неужели Вилли еще не вернулся?

Дэвид устроился поудобнее на диване, вытянув больную ногу.

– Мне просто захотелось поболтать. Вот это я нашел у себя в комнате. Может, вы знаете, как оно туда попало? – Он протянул ей сплетенную из лоскутков косицу.

– Я сделала это для Молли, когда у нее резались зубки. Она жевала косичку, и десны меньше болели. Наверное, дочка хотела вам помочь, ведь у вас болит нога.

– Ясно. – Рис вертел косицу в руке. – Очень мило с ее стороны.

– Она очень добрая девочка, – сказала Ханна. – Вот только слишком застенчива.

И они вместе рассмеялись.

– Думаю, тут она пошла в вас, – заметил он. – То есть, я имею в виду сострадание, а не робость. А я даже толком не поблагодарил вас за то, что приютили, и не извинился за свое поведение.

– Я понимаю. Должно быть, боль была ужасная.

Дэвид пожал плечами.

– Что вы будете делать в отцовском доме?

Ханна положила в свою коробку старый, с загнутыми уголками страниц журнал. Этому журналу было уже года два, но Молли когда-то опрокинула на него чернильницу и украсила отпечатками своих маленьких чернильных ладошек. Ханна решила хранить его до конца своих дней.

– У вас поразительная стойкость духа, Дэвид! Доктор Марч сказал, что перелом был чистым, но в очень неудобном месте. Вы же не хотите остаться хромым на всю жизнь.

– Да какая разница, – пробормотал Рис. Полуприкрыв глаза, он смотрел на огонь, что горел в камине. – Хромым или вообще без ноги – все едино. – Ханна понимала, что он говорит это не ей, и тактично продолжила сборы. Через минуту Дэвид встряхнулся и спросил: – Почему вы не ответили на мой вопрос?

Она приподняла бровь.

– Вы привыкли получать ответы на все свои вопросы?

– Я? Нет. Но я хотел бы, чтобы вы ответили именно на этот вопрос.

Ханна вздохнула.

– Что ж. Печальная правда заключается в том, что я и сама не знаю. Просто мне больше некуда идти. У моего брата Джейми четверо детей, у Тома – трое, а младшие Люк и Вилли живут с отцом и мачехой. Будь я одна, все было бы проще. Но Молли… Я не хочу воспитывать дочь под чужой крышей, – закончила она.

В камине потрескивал огонь, то отбрасывая тени, то ярко освещая лицо Дэвида. Его волосы казались тогда черными как ночь. Поверх рубашки и брюк он накинул халат из синего шелка – роскошная ткань сияла, как драгоценный сапфир.

– Вы могли бы снова выйти замуж, – ровным голосом произнес Рис.

Ханна снова вздохнула.

– Превосходная мысль. – Она усмехнулась. – Мне следовало бы освежить в памяти список своих поклонников, если бы они у меня были.

– Я серьезно.

Ханна посмотрела на него с укором.

– Сама по себе мысль достойная, вот только в практическом смысле никуда не годится.

Он надолго замолчал, а она продолжила перебирать книги. Справочник по садоводству отправился в коробку, томик стихов остался на полке. Два любимых романа – в коробку, журналы без отпечатков ладошек Молли – на полку. Коробка была уже наполовину заполнена, а Молли просмотрела едва ли третью часть всех книжных полок. Наверное, с грустью подумала она, придется еще раз просмотреть то, что отобрала. Вот если бы у нее был собственный дом…

– Вы могли бы выйти за меня.

Ханна уронила книгу, которую держала в руках.

– Дэвид! Я не…

– Я делаю вам предложение всерьез, и вы должны его обдумать хорошенько.

Нагнувшись вперед, он взял ее за руки. Ханна встретила пристальный взгляд его темных глаз.

– Благодарю. Но это невозможно. Мы едва знакомы.

– Это разрешило бы все ваши трудности, – продолжал Дэвид, будто не слышал ее слов. – Я могу вас содержать. Мне очень нравится Молли, и я бы постарался заменить ей отца. Вам не пришлось бы отбирать книги, и вы сделались бы хозяйкой в собственном доме.

– Брак – это гораздо большее, нежели обязанность содержать жену, – возразила Ханна. Этот странный разговор даже начал ее забавлять.

Рис кивнул.

– Понимаю. Я не стал бы требовать от вас других милостей в добавление к той, которую вы мне уже оказали.

Поперхнувшись, Ханна оперлась на книги, горкой сложенные на полу. Даже не верилось, что она может рассуждать на такие темы с человеком, которого едва знает.

– А зачем вам на мне жениться? Что я могу вам предложить?

– Спасение души, быть может, – ответил он. – Добродетель, от которой я бежал всю жизнь. Силу характера, которой у меня никогда не было.

– Дэвид, я не смогу вам дать ни спасения, ни добродетели. – Ханна улыбнулась в ответ на его столь неразумное предположение. – Эти замечательные вещи вы должны обрести в самом себе. Почему вы думаете, что лишены их?

Он задумчиво почесал подбородок.

– Да я, собственно, и не думал. Никогда и не пытался. Даже не понимаю, что это и как с этим жить.

– Все зависит от человека. А ждать, пока кто-то другой одарит вас благодатью Божией – значит, просто тянуть с решением…

Он криво усмехнулся.

– Я тяну с этим тридцать два года.

– Никогда не поздно попытаться. – Ханна взялась за следующую стопку книг. – Но ваше предложение делает мне честь.

– Я сделал его всерьез. Возможно, то, что вы говорите, – правда. Но мое предложение остается в силе. Я мог бы о вас позаботиться. Вы любили мужа?

Ханна вздрогнула.

– Да. – Голос ее осекся.

– Он был счастливым человеком. Но как вы думаете, смогли бы вы полюбить когда-нибудь другого мужчину?

На эту тему Ханна никогда не позволяла себе размышлять. После смерти Стивена она похоронила свои чувства к нему в глубине сердца. Решила, что будет храброй и счастливой – ради Молли. И по большей части ей это удавалось.