Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда я вошел в Чемберлен-Хаус, то сразу засек агента ФБР, который так же быстро, как это делала Энн Лайтер, устремился к одному из лифтов; я подождал, пока он уедет, и вошел в другой лифт. Вышел на девятом этаже, свернул налево, к номеру 937, и тут все сошло удачно. Я повернул ключ в замке, открыл дверь и, оказавшись в комнате, сразу запер дверь. Посмотрел на часы: было двадцать пять минут одиннадцатого. Через двадцать минут начнется операция.
Ньюаркский контрольный центр договорился с двумя ребятами, что они устроят перестрелку или хотя бы небольшой скандал в холле, чтобы привлечь внимание лифтера. Я надеялся на их актерские способности. Я налил воды в два стакана, выплеснул воду на постель, повторил эту операцию, а потом позвонил горничной и попросил, чтобы она сменила простыни. Включил телевизор на полную громкость, сел в кресло и закрылся газетой.
Ей понадобилось целых шесть минут, чтобы добраться до моего номера. В ее поведении было что-то необычное, нетипичное для горничной в отеле. Странная выпуклость под форменной блузой тоже наводила на размышления — для женщины-полицейского она была слишком плохой актрисой, спешила назад, к основной работе, и от неопытности у нее ушло гораздо больше времени, чем требуется горничной, чтобы перестелить постель.
Без четверти одиннадцать я позвонил портье, спросил, работает ли бар, и, услышав утвердительный ответ, бросил на стол пять долларов. Затем подошел к двери, так и не дав «горничной» возможности увидеть мое лицо. Когда я открыл дверь, то заметил спины двух парней с автоматами, которые поспешно влетели в лифт, держа оружие наготове.
Следующие две минуты были самыми длинными в эту ночь. Слишком поспешишь — и Мартрель что-то заподозрит. Излишне промедлишь — и парочка вернется. Когда я, наконец, постучал в дверь, в номере послышались шаги, замок щелкнул, и я не дал Мартрелю возможности захлопнуть дверь у меня перед носом. Я переступил порог, нацелив дуло сорок пятого в живот хозяину номера, и сказал:
— Хэлло, Мартрель!
Он узнал меня. Слишком долго занимался он делом, неотъемлемой частью которого была память на лица. На секунду его лицо застыло, потом на нем мелькнул страх. Мартрель еще не понимал, что произошло.
— Вы от...
— Не от ваших, нет. Не волнуйтесь так сильно.
— Тогда...
— Вы говорили что-нибудь?
— Не думаю...
— Другие тоже не думают. Они не знают пока, чего вы хотите.
— Кто вы?
Страх усиливал его акцент.
— Честный индивидуал с особыми полномочиями. Знаю, что у вас есть информация, которая может нейтрализовать оппозицию. Но вы здесь с другими целями.
— Я ничего не просил.
Его глаза уставились на дверь.
Я покачал головой:
— Давайте договоримся, что мне все понятно, Мартрель. Я имел дело с вашими людьми почти всю свою сознательную жизнь. Итак, вы перешли на нашу сторону. Бежали. Вы здесь, но это не значит, что у вас не осталось той преданности своей родине, с которой вы прожили всю жизнь. Вы советский подданный, им и останетесь до смерти. Если бы у вас был выбор, вы оставались бы там, с ними, поддерживая и проводя в жизнь их взгляды. Итак, вы перебежчик, но ведь это еще не значит, что вы предатель. Вы надеетесь на политическое убежище и рассчитываете решить свои личные дела, из-за которых вы здесь и очутились.
Глаза Мартреля слегка сузились, и взгляд его, устремленный на меня, принял твердое и требовательное выражение.
— А что это за «личные дела», по-вашему?
— Найти Соню Дутко, которую вы любите.
Я увидел капельки пота, медленно выступающие у него на лбу. Он медленно отвел глаза.
— Она ваша цель. Но они отыщут ее и начнут давить на вас. Таковы их обычные приемы, и вы это знаете не хуже меня. Они поймают эту рыбку, и тогда вы от них не вырветесь.
— Тогда что же мне делать?
— Устроить бурю, приятель. Дайте им все, чего они от вас хотят.
Он стиснул руки, но тут же безвольно опустил их. Встал и подошел к окну:
— Не могу сделать этого. Я просил политического убежища — мне его обеспечили. Большего я потребовать не могу.
— Вы хотите ее смерти?
Он повернулся, все лицо у него теперь блестело от пота.
— Нет, нет!
— Тогда вы станете мишенью, Мартрель. До тех пор, пока вы не заговорите, вы большая ходячая мишень для разного рода стрелков, ваших и наших. Выбирайте между любовью к своей стране и любовью к Соне Дутко, а если не выберете, потеряете и ту и другую.
Это его добило. Надо было немедленно принимать решение. Он упал в кресло и закрыл лицо руками. Затем поднял на меня глаза и сказал:
— Я не могу. Не могу говорить.
— Где она, Мартрель?
Он покачал головой. Глаза помертвели.
— Не знаю, не знаю!
— Если поймут, что вы здесь из-за женщины, она умрет. Выдадите себя одним неосторожным словом, и ее убьют. А следующим выстрелом поразят вас.
Он поднял глаза, облизнул пересохшие губы:
— Если бы я был уверен, что она в безопасности...
— Наши агенты могут найти ее.
— Но у нас есть свои люди среди ваших, не забудьте! И как только ваши узнают...
— Ведь я же узнал.
— Но вы не из таких.
Я посмотрел на часы. Пора было сматывать удочки.
— Если она будет в безопасности, вы станете говорить?
Он посмотрел на меня, потом на мой пистолет и кивнул:
— Если она будет в безопасности.
Когда я добрался до холла, охранники все еще утихомиривали двоих из контрольного центра, только теперь к ним присоединились два копа, и скандал постепенно стихал. Выйдя из отеля, я поехал к себе и позвонил Рондине. К телефону никто не подошел.
— С этим покончено. К черту, — пробормотал я и рухнул на кровать, не снимая одежды. Закрыл глаза, думая о завтрашнем дне.
«Платон», — сказал Мартин Грейди. Смертельный случай. Он знал почти все, но конец этого дела был так же неясен ему, как и всем остальным. Я должен был дойти до конца, дожить до него. Если нет, то где-то кто-то нажмет красную кнопку, и из локального военного столкновения вырастет война, та война, которая превратит весь наш маленький шар в одну сплошную, страшную, радиоактивную массу. И все это зависит, возможно, от молчания одного человека...
Я задумался и не сразу сообразил, что стучат в дверь. Когда постучали снова, взял пистолет и встал перед дверью, готовый прошить насквозь любого, кого не имею чести знать.
— Войдите.
Дверь открылась. В освещенном проеме я увидел пришедшего, закрыл дверь, щелкнув замком, и вложил пистолет в кобуру.