— Почти в четыре раза больше, чем Соединенные Штаты.

— Вот это да! И нет полицейских?

— Место, куда я еду, безлюдно. Возможно, я вообще никого не встречу, кроме членов моей экспедиции.

— Экспедиции?

— Да. Носильщиков, солдат, слуг.

— Ваша чернь?

— Да, что-то в этом роде.

— А что, если я отправлюсь с вами, мистер? Я ничего не понимаю в вашем деле, да и не хочу вмешиваться в вашу работу. Подобно старой даме, которая была на похоронах, я просто хочу с вами ехать ради прогулки, а за дорогу я заплачу.

Лафайэт Смит колебался, так как было что-то такое в этом молодом человеке, что ему нравилось, и он был ему интересен, и, кроме того, что-то неуловимое в его манерах, в холодных голубых глазах давало возможность предположить, что он может быть хорошим помощником в трудных непредвиденных обстоятельствах. К тому же Лафайэт Смит подумывал о том, что ему будет очень тяжело проводить долгие недели без общества белого человека. Поэтому он не знал, что ответить. Кроме того, он был слишком мало знаком с ним. Может быть, он скрывается от правосудия? А может быть и нет. Ну и что из этого? Он почти уже решил.

— Если вас беспокоят расходы, — сказал Денни, заметив его колебания, забудьте о них. Я заплачу свою долю и еще другие расходы, если понадобится.

— Я думал не об этом, хотя путешествие будет дорогим, но не дороже для двоих, чем для одного.

— Сколько?

— Откровенно говоря, не знаю. Но я подсчитывал, что пяти тысяч долларов будет достаточно, хотя я могу ошибиться.

Денни Патрик полез в карман брюк, достал векселя по пятьдесят и сто долларов и отсчитал три тысячи долларов.

— Вот здесь три тысячи, чтобы скрепить наш договор, а остальное, когда вернемся обратно. Я не скряга. Я заплачу свою долю и часть вашей.

— Нет, — сказал Смит.

Он отодвинул чеки в сторону.

— Дело не в этом. Видите ли, мы ничего не знаем друг о друге и поэтому не можем ехать вместе.

— Вы знаете обо мне столько же, сколько я о вас, — ответил Денни. — Я готов рискнуть. Может быть, чем меньше мы знаем друг о друге, тем лучше. В любом случае вы едете в эту Африку, я собираюсь тоже, и нам надо ехать вместе. Я делю с вами расходы, и двое белых вместе имеют больший шанс, чем в одиночку. Ну как, договорились?

Лафайэт Смит рассмеялся. Это уже смахивало на приключение, а его сердце ученого всегда жило с тайной надеждой на приключение.

— Договорились, — сказал он.

— Держи пять! — воскликнул Стрелок Патрик, протягивая руку.

— Пять чего? — спросил Лафайэт Смит.

Шли недели. Грохотали и пыхтели поезда, плыли пароходы. Черные ноги оставляли за собой глубокие следы. Три экспедиции, возглавляемые белыми людьми из различных частей земли, двигались медленно по разным дорогам, которые вели в пустынную цитадель гор Гензис. Никто не знал о присутствии других, да и цели их были различными и не имели между собой ничего общего.

С запада шел Лафайэт Смит и Стрелок Патрик, с юга — известный английский охотник лорд Пасмор, с востока — Леон Стабух.

Русские волновались за своего человека.

Его экспедиция отправилась в путь с большим энтузиазмом, но их стремление уменьшалось по мере того, как они проникали все дальше в глубь странной и неизвестной страны. Они поговорили с людьми из деревни, около которой остановились, и туземцы рассказали им ужасные истории об огромной банде, руководимой белым человеком, которая терроризировала края, куда они направлялись.

Стабух остановился на отдых на южных склонах подножия Гензиса. К северу поднимались остроконечные вершины главного хребта. На юге чуть ниже их они могли видеть лес и джунгли, тянувшиеся на значительное расстояние. А вокруг них располагались холмы и поросшая лесом открытая зеленая равнина, где паслись стада антилоп и зебр.

Русский подозвал вождя туземцев к себе.

— Что случилось с этими парнями? — спросил он и указал на носильщиков, которые собрались в кружок, сидя на корточках и разговаривая шепотом.

— Они боятся, бвана, — ответил черный.

— Чего боятся? — спросил Стабух, хотя все прекрасно понял.

— Банды, бвана. Трое уже покинули экспедицию вчера ночью.

— Они нам не нужны, — резко ответил Стабух. — Груза становится меньше.

— И другие убегут, — сказал вождь. — Они все боятся.

— Лучше бы они боялись меня, — пригрозил Стабух. — Если еще кто-то убежит, то я…

— Вас они не боятся, — сказал вождь. — Они боятся банды и белого человека, их главаря. Они не хотят быть проданными в рабство в далекие чужие страны.

— Неужели вы верите в эти небылицы, черный плут. — Это просто причина повернуть обратно. Они хотят домой, где могут бездельничать, ленивые псы. И я понял, что ты такой же, как они. Кто сказал, что ты вождь? Если бы ты был настоящим вождем, то вел бы их вперед, не теряя времени. И мы бы не говорили о возвращении назад, и никто бы не убегал.

— Да, — ответил черный.

Но то, о чем думал, он, не высказал.

— А сейчас слушай меня, — прорычал Стабух. Но то, что он хотел сказать, никто никогда не услышал. Его прервал один из носильщиков, который вдруг вскочил на ноги, издав крик, смешанный с ужасом.

— Смотрите! — закричал он и указал на запад.

— Банда!

На фоне неба на вершине холма появилась группа всадников.

Расстояние было слишком большим, чтобы различить детали, но присутствие всадников убедило черных, что это банда, о которой ходило столько ужасных слухов, заполнивших их головы страхом, увеличивавшимся с каждым днем.

Белые одежды, развевавшиеся на ветру на вершине холма, ружья и копья все это, даже на расстоянии, не оставляло сомнений в истинных намерениях всадников.

Неожиданно один из чернокожих подбежал к грузу, который был разложен вокруг на время дневной стоянки, и позвал своих товарищей. Все рванулись к грузам.

— Что они делают? — закричал Стабух. — Остановите их!

Вождь и погонщики быстро подбежали к носильщикам, многие из которых уже водрузили груз на плечи и готовились отправиться в обратный путь. Вождь попытался остановить их, но один из туземцев, огромный сильный парень, сшиб его с ног резким ударом. Потом другой, взглянув на восток, закричал пронзительным от ужаса голосом:

— Смотрите! Они приближаются!

Те, кто услышал его, повернулись чтобы посмотреть на всадников, спускавшихся галопом вниз по холму в развевающихся на ветру одеждах. Этого было достаточно.

Носильщики, погонщики и вождь — все как один, бросились бежать. Те, у кого был груз, сбросили его на землю, чтобы он не мешал. Стабух остался один.