же касается Кости... Он все-таки совсем другое дело... Мне так не хотелось устраивать ему «проверку на вшивость»! Если бы не Костя, я не поехала бы в субботу за записной книжкой...

Глава 3

Если бы кто-нибудь захотел узнать, как и когда вошел в мою жизнь этот кошмар, я скорее всего назвала бы не только точную дату, но и время суток. Я сказала бы, что моя жизнь сошла с рельсов в субботу вечером, в тот момент, когда мама изменившимся голосом позвала меня к телевизору. Потом была Никитина фотография во весь экран и сдавленный голос диктора, сообщавшего страшную новость. Именно в этот момент у меня возникло странное чувство, что я вышагнула из собственной жизни и попала в чужую. Хотя... наверное, я не права.

Все закрутилось раньше. Не надо было в субботу возвращаться за записной книжкой, не надо было в пятницу ее забывать, не надо было вообще идти на «дружескую вечеринку», не надо было два месяца назад соглашаться на просьбу шефа, не надо было сто лет назад ложиться с Никитой в постель... Ну и так далее. Можно дойти до внутриутробного периода.

А вот влезать в историю с изданием Никитиной книжки действительно не следовало.

Впрочем, все по порядку...

Месяца два назад шеф обратился ко мне с просьбой, как он выразился, «полуличного характера», при этом раз пять подчеркнув, что я имею полное право ему отказать. Просьба состояла в следующем. Шефу, постоянно озабоченному, проблемой решительного прорыва издательства к преуспеянию и благоденствию, пришла в голову мысль выпустить Никитины песни в виде сборника стихов, с портретом и предисловием. Почему это никому до сих пор не приходило в голову – бог весть. Думаю, не сегодня-завтра пришло бы. Шеф тоже так думал, а потому и обратился ко мне. Мне надлежало испросить у Никиты для нашего издательства эксклюзивное право на издание. Ох, как мне не хотелось соглашаться! Конечно, теперь так и тянет сказать, что у меня было предчувствие...

Чепуха все это. Не было у меня никаких предчувствий, и внутренний голос молчал, как рыба. Просто мне было неприятно просить Никиту о чем бы то ни было. Конечно, я не столько просила, сколько передавала чужую просьбу, и все-таки это каким-то образом меняло расстановку сил: у него появлялась возможность оказать мне услугу. С другой стороны, посвящать шефа в собственные переживания мне тоже совсем не хотелось, а без этого отказ выглядел бы необоснованным – не то грубость, не то упрямство. Юра наверняка просчитал все это заранее – он у нас неплохой психолог. Знал, как взяться за дело...

«Шут с ним! – решила я. – Попрошу».

Никита, выслушав меня, пришел в полный восторг. Как-то так вышло, что до этого момента он не задумывался о возможности издания. Идея понравилась ему до чрезвычайности. Зачем ему это было надо – не знаю. Может быть, для вечности... Во всяком случае, обрадовался он совершенно искренне. А то, что он немедленно согласился на эксклюзив, – уже имело прямое отношение ко мне. На следующий же день он приехал в издательство, привез дискету со словами песен, подписал все, что нужно было подписать, и обо всем договорился с шефом. Больше от него, собственно говоря, ничего не требовалось, но это не мешало ему регулярно наведываться и узнавать, как дела. Он приезжал и раньше – встречал меня на улице с цветами, предлагал довезти до дома, но теперь все это делалось как бы на законном основании.

Шеф, я думаю, с самого начала понимал, что книжка выйдет не бог весть. Никакой Никита не поэт, одно дело – слушать песни и совсем другое – читать их как стихи. Расчет был все на ту же Никитину популярность. Не знаю, оправдался бы он или нет, и теперь уже никогда не узнаю. Теперь и книжка будет совсем другая, и вообще все по-иному...

В четверг Никите показали макет. Он остался чрезвычайно доволен и заявил, что по этому поводу не мешало бы выпить. Все подумали, что он собирается притащить выпивку в редакцию – однако ничуть не бывало. Он пригласил всех к себе в гости прямо на следующий вечер. Какое-то время назад он купил в центре огромную квартиру «с ванной, бассейном, фонтаном и садом», как он говорил, – «для представительских целей». Но нас он позвал не туда, а в так называемую «жилую» квартиру, то есть ту самую, где они жили с Люськой и которая после ее отъезда досталась ему. Ту самую, куда мы с ним пришли десять лет назад, «после бала»... До сих пор не знаю, почему он выбрал для приема именно ее. Тогда мне показалось, что он делает это нарочно – то ли в расчете на мою ностальгию, то ли просто чтобы меня задеть. Словом, чтобы так или иначе сдвинуть с мертвой точки. А может, все это был плод моей фантазии и мания преследования в чистом виде. Во всяком случае, места в той квартире тоже хватало.

Мысль о неявке я отвергла с порога: получилась бы демонстрация, а демонстрации я не хотела. Я решила пойти, но при первой же возможности сбежать...

В пятницу вся наша контора с утра ходила ходуном. Девицы пришли в умопомрачительных нарядах, в смысле работы целый день стояло полное затишье, зато в туалете жизнь била ключом – все то и дело освежали макияж, меняясь по ходу дела пудрами и помадами. Я чувствовала себя довольно глупо: заявлять особую позицию мне было совершенно ни к чему, а вписаться во всеобщий ажиотаж не получалось. Я попыталась потереться в туалете, но без особого толку – при моем появлении все замолкали и принимались старательно мыть руки.

Забавно, между прочим: еще вчера я была вполне своя, а сегодня все волшебным образом изменилось. Удивляться, конечно, нечему – когда на горизонте появляется мужик, ситуация всегда в корне меняется. Обычная история, и все-таки как-то мне было неуютно. Проклиная в душе Никиту с его мероприятием, а заодно и всех баб как класс, я уткнулась в экран компьютера с твердым намерением не реагировать на окружающее.

Без чего-то семь вся наша компания дружно вывалилась во двор и стала рассаживаться по машинам: кто за руль, кто в качестве пассажира – мест хватило на всех.

«Интересно, как он собирается кормить такую ораву, – подумала я. – Кто-нибудь помог приготовить? Хотя нет, наверное, накупил готовых закусок и зелени... Ну и