Мне было слегка не по себе, все-таки я побаивалась Никитиных выходок. Ему ничего не стоило при всем честном народе хлопнуться передо мной на колени и начать объясняться в любви, причем таким тоном, в таких выражениях, что все присутствующие не знали, куда деваться от смущения. Все это мы уже не раз проходили. Разумеется, мне это ничем не грозило... почти. Ничем, кроме ревности, зависти, потока сплетен и самых невероятных предположений на тему: и чем это она его зацепила?

Никитина «жилая» квартира всегда поражала меня нелепостью планировки. Это была «распашонка», но какая-то чудная, нестандартная, с непомерно большой «спинкой» и крошечными «рукавчиками». В гостиной было, наверное, метров тридцать, что для Москвы все-таки непривычно, зато в двух смежных с ней комнатках негде было повернуться. Разумеется, Никита запросто мог ее перепланировать, но он предпочитал жить в привычной обстановке и ограничился тем, что покрасил стены и положил новый роскошный паркет.

Гостиная, надо сказать, смотрелась отлично. Посередине стоял огромный стол, ломившийся от мясных и рыбных деликатесов (вскрываешь пластик, выкладываешь на тарелку – и готово, тут я угадала). Окна были распахнуты настежь, на улице все еще стояла жара, а в квартире гулял приятный сквознячок.

Мы пришли первыми, если можно так сказать о компании из двадцати человек, и сразу заполнили собой все пространство. Я вообще не предполагала, что придет кто-нибудь еще, но, по-видимому, какие-то незваные ежевечерние гости в Никитиной жизни были в порядке вещей. Время от времени раздавался звонок, кто-то входил, выпивал, закусывал, уходил...

«Как это он не боится? – подумала я. – В подъезде – ни консьержки, ни домофона. Вообще никакой охраны. Странно. Все-таки суперзвезда...» Непонятно, кстати, почему мысль о Никитиной безопасности впервые пришла мне в голову именно в ту несчастную пятницу. Предчувствие, что ли? Да не было у меня, вроде, никаких предчувствий...

Никита выглядел чрезвычайно веселым, торжественно обещал шефу сегодня же вручить ему для издания еще одну дискету со стихами, шутил с мужиками, ухаживал за всеми, без исключения, дамами, поднимал тосты за процветание издательского дела, за слияние песенного слова с печатным, за прекрасных дам – и вообще держался настолько безукоризненно, что я мысленно обругала себя за манию преследования. О нашем с ним «отдельном» знакомстве он заговорил лишь однажды, упомянув в какой-то связи, что на днях будет десять лет, как мы с ним окончили школу. Мне повезло, что об этом зашла речь, – иначе я оказалась бы жуткой свиньей. Как только Никита заговорил о школе, я спохватилась, что начисто забыла об одном поручении, которое клятвенно обещала выполнить.

Дело в том, что десять лет со дня окончания школы, то есть с того самого выпускного, исполнялось в ближайшее воскресенье. Мы договорились собраться у одной из наших одноклассниц, жившей, правда, у черта на рогах, но зато в очень большой квартире. Разумеется, имелась в виду складчина. Нужно было по цепочке обзвонить тех, кто не принимал участия в предварительном обсуждении, сообщить им время и место встречи и раздать задания. Мне досталось четыре телефона, по которым необходимо было позвонить не позже пятницы. Как я умудрилась об этом забыть – ума не приложу!

Конечно, можно было позвонить из дому – два часа дела не меняли. И я бы так и сделала, если бы не знала за собой одного странного свойства. С памятью у меня в общем и целом все в порядке, о делах я, как правило, не забываю. Но если вдруг найдет какое-то затмение, как в этот раз, то дело необходимо сделать после первого же напоминания, иначе я наверняка опять забуду. Такое впечатление, что у меня в голове есть какая-то «зона забывчивости», и если информация случайно соскочит с рельсов и попадет в эту зону, то без посторонней помощи ей уже не выбраться. Словом, я решила не рисковать, потихоньку выбралась из-за стола, взяла лежавшую на полке телефонную трубку и вышла в коридор.

Веселье шло полным ходом, но еще не достигло той стадии, когда все встают из-за стола и разбредаются по квартире. Поэтому в коридоре было сравнительно тихо. Я села на табуретку, положила записную книжку на полочку под зеркалом и набрала номер. Минуты через три в зеркале вырисовался Никитин силуэт. Он постоял, послушал, о чем я говорю, и завелся:

– Делать тебе нечего, Рыжик, ей-богу! Готовить, тащиться хрен-знает куда... Неужто не лучше пойти в хороший кабак где-нибудь в центре? Давай отменяй все это дело! Я прямо сейчас позвоню, договорюсь, снимем зал...

–- Никита, – перебила я, – тебе не приходит в голову, что не всем это по карману?

– При чем здесь ваш карман? – искренне удивился он. – Я приглашаю. Для меня это не деньги.

– Рада за тебя, – ответила я самым светским тоном. – Но, боюсь, не всех такой вариант устроит. Так что прибереги свой купеческий размах для другого случая и приходи в воскресенье к восьми по известному тебе адресу.

Резковато, наверное, но что поделаешь, если эта смесь хвастовства с благотворительностью действовала на меня, как красная тряпка на быка, впрочем, как и фраза «для меня это не деньги», которую Никита последнее время повторял через слово. Он надулся и умолк, но не ушел, а остался стоять за моей спиной.

– Да ладно тебе, Никита, – примирительно сказала я, желая разрядить атмосферу. – Скажи лучше, почему здесь нет никакой охраны и как это ты не боишься открывать дверь всем подряд?

– Здесь есть компьютерный пропускник, – пробурчал Никита. – Смотришь на экран и видишь все, что делается за дверью.

– Да? – удивилась я. – Что-то я не заметила, чтобы ты им пользовался.

– Когда в квартире народ, я просто смотрю в глазок. Злодей ведь тоже не дурак, зачем ему лезть, когда такая толпа. Давай-давай, звони дальше.

Я набрала следующий номер, обсудила проблему холодца – стоит возиться или не стоит, – нажала на рычаг, и тут Никита произнес фразу, которой я давно с трепетом дожидалась:

– Я заеду за тобой в половине восьмого.

Отступать было некуда. Малодушно стараясь не встречаться с ним в зеркале глазами и делая вид, что ищу в записной книжке очередной номер, я пробормотала:

– Спасибо, Никита. Но я буду не одна.

Я изо всех сил старалась говорить как ни в чем не бывало и не выдать своих опасений.

– С кем же ты будешь? – процедил Никита сквозь зубы.

– С