— А ты точно самый настоящий ангел?

— Я говорил, что ангелы не врут.

— Но если ты врёшь, тогда ты не ангел, и значит, вполне вероятно, что ты всё-таки врёшь.

Он тяжело вздохнул:

— До чего же замысловата эта ваша недоверчивость!

Сесилия почувствовала, как у неё по телу прокатилась волна холодной дрожи. Неужели это от того, что она была такой недоверчивой?

— А можно мне задать тебе типичный глупый вопрос? — сказала она.

— Спрашивать никогда не глупо.

Она немножко помолчала, а затем поинтересовалась:

— Ты мальчик или девочка?

Ариэль разразился звонким смехом, напомнившим Сесилии звуки, которые она извлекла, наигрывая мелодию на наполненных водой бутылках. Этот смех было так весело слушать, что она повторила свой вопрос:

— Так ты мальчик или девочка?

Наверное, Ариэль видел её насквозь, потому что он ещё немного посмеялся и только потом ответил, но на этот раз смех его был немного наигранным:

— Это был очень земной вопрос.

Сесилия почувствовала себя несправедливо обиженной. Между прочим, он сам только что сказал, что спрашивать никогда не глупо.

— На небесах не существует таких удивительных различий, — заверил Ариэль. — Но ты можешь считать меня «мальчиком», и тогда нас будет по одному каждого пола.

— А почему же тогда здесь существуют такие «удивительные различия»?

— Мы об этом уже говорили. Должно существовать два разных пола, чтобы на свет могли появиться дети. Ты это знаешь, Сесилия. Вообще-то ангелам не очень весело разговаривать о таких вещах.

— Извини!

— Да нет, всё в порядке. Бог не создал бы мальчиков и девочек разными, если бы им не предстояло стать мужчинами и женщинами и производить на свет детей. Может быть, когда Он раздумывал над тем, как бы это всё устроить, ничего другого Ему просто не пришло в голову. А у тебя самой есть предложения получше?

— Я не знаю.

Он распалился:

— Если бы вы размножались почкованием, ты бы обязательно спросила почему. Но независимо от существующего положения вещей, всё могло бы быть совершенно иначе. Например, вы могли бы жить под землёй, а не ползать по ней. Наверняка можно было бы построить города и деревни под землёй, если бы только для этого существовали необходимые условия. А если бы не существовало необходимых условий, следовало всего лишь постараться их создать. Естественно, создать целый мир — это большое искусство, но в любом случае, начинать-то приходится с совершенно чистого листа.

— Если думать об этом, так можно с ума сойти, — высказалась Сесилия. — И чем больше я об этом думаю, тем больше схожу с ума.

— О чём об этом?

— О том, что на земле живут два типа людей.

Ариэль сидел и лукаво улыбался:

— Это одна из тех вещей, которые мы постоянно обсуждаем на небесах. Но это не одно и то же.

— Почему же?

— Потому что мы обсуждаем то, что не касается нас самих. Должно быть, ещё более загадочно думать о том, как странно быть именно тем, кто ты есть. Не думаю, что существует камень, который считает странным то, что он — камень. И наверняка нет такой черепахи, которой казалось бы, что черепахой быть необычно. Но некоторые люди полагают, что быть человеком — странно. И я полностью согласен с людьми. Никогда не чувствовал себя на одной волне с камнями или черепахами.

— А тебе не кажется странным то, что ты ангел?

Он ответил не сразу.

— Это совершенно другое, потому что я целую вечность был ангелом. А ты была Сесилией Скотбю совсем немного времени.

— Вот именно! И я до сих пор считаю, что быть мною — очень загадочно.

— Всё мироздание — это, конечно, загадка, — заключил Ариэль. — А знаешь, что самое удивительное: то с одной, то с другой стороны этой огромной загадки появляются некие создания, которые сами себя воспринимают как загадку.

— А почему это так удивительно?

— Это как если бы колодец был в состоянии погрузиться в свои собственные удивительные глубины.

— Такое я делала много раз, — заверила Сесилия.

— Что именно?

— Я стояла перед зеркалом и смотрела себе в глаза. А потом думала, что я — это колодец, такой глубокий, что он не может увидеть собственного дна.

— Это, конечно, потому, что ты всё время меняешься. Когда человек постоянно чуть-чуть меняется, то понятно, что он постоянно чуть-чуть удивляется. Если бы гусеница могла думать, она бы ужасно удивилась в тот день, когда превратилась в бабочку. Это ведь происходит всего за одну ночь. Но ангелы на небесах точно так же изумляются, когда маленькая девочка внезапно превращается во взрослую женщину. Для нас такой промежуток времени не имеет большого значения.

— Почему это?

— У ангелов очень много времени, Сесилия, а между маленькой девочкой и взрослой женщиной очень большая разница.

— А правда, что вы о таком разговариваете на небесах?

Ариэль смущённо кивнул. Он оглядел комнату и сказал:

— Но мы стараемся этого не делать, когда Бог находится поблизости. Он очень чувствителен к критике.

— Вот уж никогда не поверила бы.

— Но вы много чему верите. Вам хочется иметь такой же взгляд на вещи, как у ангелов на небесах.

— Я хотела сказать, я думала, что Бог не обращает внимания на всякую критику.

— Ты просто никогда не встречалась с Ним лицом к лицу. Но если бы ты сама создала целый мир, то ты тоже была бы чувствительна к критике. Мы говорим сейчас об очень специфических вещах. И хотя после того как Бог взглянул на всё Им сотворённое, он остался очень доволен, это еще не значит, что кое-что можно было сделать немного по-другому. После того как Он закончил создавать мир, Он был так измождён, что Ему пришлось отдыхать целый седьмой день. Понимаешь, Он просто упал духом. Думаю, что прежде чем Он сотворит что-нибудь ещё, пройдёт очень много времени.

Однако Сесилии хватало и своих мыслей. Она сказала:

— Представь себе, что на Земле существовал бы только один пол. Или три, если уж на то пошло, так, может быть, было бы лучше всего.

— Тебе не кажется, что от мужчин и женщин и так достаточно шума?

— Ну, много шума может быть и из-за того, что существует всего два пола, особенно если в семье много детей. Кажется, ты не очень-то хорошо знаком с земной жизнью.

Ариэль пожал плечами:

— Я очень хочу узнать больше.

— Если бы для рождения ребёнка требовалось три пола, — продолжала настаивать Сесилия, — то тогда рождалось бы не очень много детей, а это могло бы, во-первых, решить проблему перенаселения…