Время замерло. Кружки, тарелки, надкусанное яблоко и куриная кость повисли в воздухе.

И я начал бить ногой.

Каждый мой удар отправлял посуду или еду в противника. Он начал уклоняться. Вилка всё ещё торчала в его коленке.

В него летели объедки и целое блюдо с какой-то едой дрожащей, словно жир на заднице толстухи. Русские зовут это холодцом. Блюдо врезалось в голову Чао, залив желе. Он взревел ещё раз и вытащил клинки.

Теперь шутки кончились.

Как говорил старый Ван Цзинцзэ, иногда следует отступить и перегруппироваться. Это как раз мой случай. И заодно я придумал план, который позволит мне победить.

Нужно только воспользоваться тщеславием противника.

Я накинул на врага скатерть, выбежал из столовой и побежал вверх прямо по перилам лестницы. Услышав свист, я пригнул голову. Это был кинжал, который будто обрёл свою волю и летел за мной. Острая сталь пролетела дальше и вонзилась в портрет какого-то мужчины с роскошными усами.

И сразу вылетела назад, словно Чао вырвал её своей рукой. Я отошёл ещё и заскочил в комнату. Тут стояла пожилая женщина-служанка, сжимая в руках швабру с мокрой тряпкой. Похоже, её Ци была настолько слабой, что я не смог отличить её ауру от общего фона, когда определял число врагов.

Женщина смотрела на меня с недоумением.

— Вы позволите? — учтиво спросил я и поклонился, протягивая обе руки.

Пожилая дама вложила мне в руки швабру так, будто это было глефа самого Гуань Юя. Я обхватил гладкое древко, отшлифованное тысячами часов прикосновений, поблагодарил женщину и развернулся, готовый к бою.

Чао пробежал мимо по коридору, не заметив меня в комнате. Я выскочил в коридор и ударил. Мокрая тряпка, пропитанная холодной водой, накрыла его яростное лицо.

— Тебе надо остыть, — сказал я.

Оба клинка чуть не снесли мне голову. Я отбил один, уклонился от другого. Они пошли на новый заход. Один срубил часть древка. Я опёрся на то, что у меня осталось, как на шест, перепрыгнул через Чао и сиганул в окно.

Но вниз я лететь не собирался.

Оттолкнувшись от подоконника, я запрыгнул на крышу. Уже через несколько секунд за мной прилетел Чао. Его клинки горели огнём и со свистом летали вокруг него. А у меня только огрызок швабры и тысячелетний опыт схваток.

Я начал пинать черепицу, пытаясь уйти от опасных кинжалов. Моя победа зависит от того, как грамотно я действовал. Но я рисковал, хотя давно уже это не люблю.

Черепица летела туда, куда я её посылал, но этого было мало. Оба клинка срезали по куску с моей швабры, сделав её ещё меньше похожей на оружие. Посмотрев в сторону, я увидел деревянного петуха. Отлично!

Усилив натиск черепицей, я пустил в бой коварного петуха. Деревянная птица заряженная Ци ударила точно в лоб Чао, так как была спрятана в потоке осколков черепицы.

Он разозлился ещё сильнее и вновь кинул в меня клинок. Использовав огрызок швабры, я изменил направление удара и сразу же после разрубил ладонью Ци нить, чтобы клинок не вернулся в руку Чао или, что ещё хуже, мне в спину.

Черенок швабры раскололся на двое и стал полностью бесполезен. Теперь у меня из оружия только черепица. Противник наступал, я отходил к краю, как вдруг моя нога соскользнула, и я покатился вниз.

Старый трюк, но выглядеть это должно правдиво, иначе не получится.

Я шмякнулся на землю. Какой-то камень впился мне в поясницу, рука не очень хорошо повернулась, но я не шевелился.

Чао спрыгнул рядом со мной, замахиваясь клинками.

— Стой! — крикнул я. — Знаешь, кто я? Я сам Ли Чан Сан!

Он не поверил, потом замер и засмеялся.

— Ты что, старый дурак, отдал свою Ци, чтобы походить на бледных варваров с севера? Как расскажу своим, они поумирают со смеха. Увезу тебя к своим, чтобы посмеялись все.

Чао вытер набежавшие слёзы и рывком поднял меня за горло. Стальные пальцы сжимали так, что мне было тяжело дышать. Он не только перекрыл мне кислород, но и стал блокировать моё Ци.

Однако моя правая рука была свободной.

— Собирайся, мы едем в Китай. Увезти тебя важнее, чем делать то, ради чего я здесь.

— Не советую меня куда-то увозить.

— И что ты мне сделаешь, старый дурак, спустившийся с гор?

— Уже сделал, — сказал я. — Ты даже не заметил.

Он опустил глаза и его лицо исказилось от ужаса.

— Только не это… — произнёс он дрожащим голосом.

Глава 6 — Смертельное прикосновение пяти пальцев

Я держал указательный палец у его сердца.

— Нет! — крикнул Чао. — Только не смертельное прикосновение пяти пальцев!

— Это уже пятый, — сказал я. — Я постигал эту технику долгие годы от своего учителя Чжу Венлинга. Тебе выпала честь тоже её увидеть.

Я нажал пальцем. Хватка ослабела, и Чао упал на колени, смотря на небо.

— Посмотри в последний раз, — произнёс я. — И насладись этим зрелищем. Я дарю тебе эту красоту.

— Мастер… — прохрипел Чао и повалился на спину. — Мастер войны…

Оставшиеся бандиты так и стояли у входа. Я неспеша пошёл к ним, отряхивая костюм.

— Господа, — сказал я. — Думаю, теперь вы более настроены на беседу. Ведь если нет, — я похрустел шеей. — В этот раз я не буду таким вежливым.

Я медленно наступал на них, а вся толпа бандитов медленно пятилась, глядя на меня с ужасом. Кругломордый начал поднимать пистолет.

Я два раза мотнул головой. Кругломордый бросил оружие и поднял руки.

Бандиты начали разбегаться. Я, оставаясь на месте, схватил одного за руку и удержал.

— Тот столб на набережной, — сказал я. — Вы его починили?

— Сегодня же займёмся! Обещаю! — взмолился бандит и бухнулся на колени. — Всё сделаем сегодня.

Кругломордый побежал вслед за всеми. Я подпрыгнул, взмахнув ногой в развороте. С ноги слетел туфель и попал кругломордому прямо в затылок.

Бандит рухнул в грязь. Я подошёл к нему и перевернул на спину.

— Я хотел по-хорошему, — сказал я, наступая ему на горло стопой без туфли. — А ты… ты не хочешь договариваться. Но даю тебе последний шанс. Откуда тут человек из клана Чао?

— Кто?

— Откуда взялся этот китаец? — спросил я раздражённым голосом. — Что он здесь делает! Говори, червь.

— Умоляю, прошу, не надо! — кругломордый начал рыдать, но глаза хитрые-хитрые. — Это всё Кирчирянский! Он передал нам фотографии студентов, которых мы должны были похитить! А тот китаёза… А-а-а! Не надо!

Я легонько надавил на его горло большим пальцем.

— Лучше бы тебе никого не оскорблять по национальности, — сказал